Когда оторвался, она ласково попеняла ему:

— У меня же руки в земле, я тебе весь гимантий[6] измазала.

Он немного горько усмехнулся:

— Ты не можешь меня измазать.

Она покачала головой, по-божественному просто подумав, очистила ладошки и стряхнула мелкие комочки земли с одежды Аида. Он же всё это время блестел глазами, явно показывая, что скоро, совсем скоро случится нечто невероятное.

— Иди, переоденься, — мягко скомандовал.

И сердце Персефоны забилось от сладостного предвкушения: они раньше никогда и никуда не ходили вместе. А ей так хотелось.

— Как мне следует одеться, мой царь? — уточнила на всякий случай. Ведь ей — царице Мира Мёртвых — нельзя ударить в грязь лицом.

— Просто, но элегантно. Волосы собери в пучок и выпусти несколько локонов. Тебе так невероятно идёт.

Её захлестнуло теплом и щемящей нежностью: Аид помнит её причёски! И это раззадоривало ещё больше.

Наверное, она ещё никогда так быстро не собиралась. Когда же вышла из гинекея[7], у входа в который её ждал Аид, заметила, как глаза мужа вспыхнули, словно в них опрокинулся Фленгтон.

Персефона выбрала хитон цвета зелёного яблока — под цвет глаз — с бронзовой каймой по подолу, а хрупкие плечи укрыл болотного оттенка пеплос, расшитый гранатовым бисером. В рыжих волосах — скромный серебряный гребень с яркими росинками хризолита. — Как я выгляжу? — поинтересовалась она.

Аид наклонился к её уху и прошептал бархатным тоном:

— Так, что мне хочется утащить тебя в спальню и не отпускать целую неделю.

Она заалелась: её царь так ненасытен и неутомим.

Аид же обнял её за талию, привлёк к себе и мягко распорядился:

— Закрой глаза.

Она охотно подчинилась, а когда открыла и оглянулась вокруг — забыла, как дышать.

Они стояли прямо посреди бездны Космоса. Под ногами мерцал Млечный путь. А вверху, внизу, слева, справа перемигивались звезды: оранжевые, белые, голубые, алые… Словно россыпь драгоценных камней. Раньше она считала, что красивым может быть только усыпанный цветами весенний луг. Позже научилась видеть своеобразную прелесть в и мрачных сводах Подземного мира.

Но то, что предстало её взору теперь… для этой картины было оскорбительным слово «красиво»… Само совершенство, сама первозданность искрили и сияли перед ней.

Взрывались сверхновые, унося одни миры и давая жизнь другим. Пульсировали чёрные дыры. Таинственно переливались туманности. Заверчивались в спирали галактики.

— Невероятно! — восхищённо выдохнула Персефона.

Аид стоял сзади, одной рукой обнимая тоненькую талию жены, другой — придерживая за хрупкие плечи. Их единение сейчас было таким же правильным, как и свершавшееся вокруг бесконечное таинство жизни.

Он наклонился, коснулся губами точёной шеи и сказал:

— Это только начало, моя Весна, — глаза его загадочно поблёскивали, он взял Персефону за руку и повёл за собой.

Она не противилась, потому что внутри звенела и переливалась музыка сфер. Казалось, пространство, окружавшее их, бесконечно во все стороны. Но вот Аид приложил ладонь к незримой стене, и перед ними образовался наполненный светом проём.

Он протянул руку, в которую она тут же вложила маленькие пальчики, и проговорил:

— Смелее, Весна.

И она шагнула за ним в прямоугольник света. Хотя так же уверенно пошла бы за ним и в первозданный Хаос.

За проходом оказалась огромная зала с хрустальным потолком, над которым по-прежнему взрывались и рождались звезды. Стены и своды удивительного дворца покрывал серый камень, усеянный алмазной крошкой. Горели невиданные светильники, наполняя пространство вокруг мягким голубоватым сиянием. Пол являл собой звёздную карту, из-за чего создавалось впечатление, что ты шагаешь прямо по космической бездне.