Немедленно представилось, как София бы возблагодарила его за очередное спасение жизни, уже не только ее, но и всей ее семьи. Раз уж она прошептала его имя, значит, тоже ждала встречи. Не правда ли? Раджед щурился в довольном предвкушении. Казалось, что дело за малым – открыть портал. Но стоило подойти к зеркалу и вновь прикоснуться к нему, как высветился неразборчивый калейдоскоп картинок, множества случайных мест, но только не заветной улицы в Москве. А стоило попытаться нащупать линии и рычаги, как пальцы обожгло зарядом тока. Нити мира не позволяли злоупотреблять их милостью для утехи одного себя.

– Да что же это… – зашипел недовольно Раджед, потирая ладони. – Что за наваждение? Опять ты?

– Нет, не я, – твердо отчеканил Эльф, но печально добавил, виновато приподняв края губ: – Все зависит от тебя. От вас обоих.

Раджед понуро отошел от заветного зеркала. Раньше оно казалось непоколебимой собственностью, предметом обихода, о котором не стоит размышлять. И лишь когда портал затворился, раскрылась вся загадочность фамильной реликвии, ее противоречивые возможности. В бесчисленных книгах мало говорилось о природе порталов, о том, как их создали и что лежало в основе. По большей части все сводилось к инструкции по использованию и предостережениям. Но получалось, что порталы не просто перемещали материю – они связывали целые миры непостижимыми нитями магии. Раджед вспоминал, что чувствовал, когда управлял ими: невероятное ликование, блаженство духа, оторванное от суетливых мыслей о своем благополучии. Он вдруг понял, что спасал обычных людей, не только его Софию. Именно это сделалось высшей и достаточной целью в те короткие мгновения. И все же зеркало не позволило вновь встретиться с Софией. Значит, чего-то не хватало. Но ни нити, ни Сумеречный Эльф не давали ответов.

Раджед, вновь устроившись на троне, как завороженный уставился на зеркало, колыхавшееся неправильно быстрой сменой незнакомых и ненужных пейзажей. А Сумеречный Эльф застыл, прислонившись к стене, по-птичьи склонив голову набок. Он словно выжидал, когда вновь уместно будет говорить, и Раджед это ощущал, вдруг понимая, что, пожалуй, скучал по верному, хоть и странному, другу.

– Такое чувство, словно все вы пытаетесь разбудить во мне что-то светлое. А ты, Сумеречный, за мой счет бежишь от своей тьмы, – пробормотал льор.

– От тьмы бегут все, – изрек друг, отделяясь от стены. – Если от нее не бежать, то она поглотит даже самых светлых.

– Меньше пафоса, мой друг, только меньше пафоса, – усмехнулся Раджед, небрежно встряхнув растрепанной гривой. Но сердце подернулось новой болью, новые ростки пробивали каменный саркофаг, отзываясь не вкусом победы, а угрызениями совести: «София… Как же глупо я себя повел. София! Я был искусным обольстителем на балах. Но в итоге не нашел лучшего предлога, чем паршивый шантаж. Видимо, во всем виновата вражда с Нармо и болезнь Эйлиса. Я ожесточился, очерствел духом. Хотя нет. Никто не виноват, кроме меня самого. Хватит перекладывать на всех вину!»

– Зеркало! – оторвал от дум и самобичевания возглас Сумеречного Эльфа. Раджед вскинулся, тут же подхватывая трость. За годы поединков и войн он научился собираться за считаные секунды и держал поблизости все важные артефакты.

Зеркало и правда прекратило беспорядочную трансляцию земных пейзажей, зато показало отчетливо картину самого Эйлиса. А затем изображение метнулось в башню, напоминавшую гигантский термитник.

– Это же Олугд Ларист! – воскликнул Раджед, но яростно зарычал: – И Нармо! Проклятый паук! Я думал, что навечно загнал его в башню.