Часами и даже днями Раджед пропадал в библиотеке, морщил высокий лоб, растирал тонкую переносицу и виски, чтобы лучше соображать, когда усталость брала свое. Иногда буквы просто расплывались, тогда он рассеянно перебирал фолианты.

«А вот эту Эльф притащил…» – вздрагивал Раджед, когда зачастую натыкался на разнообразные книги в дорогих переплетах. И при воспоминании о бывшем друге накатывал такой гнев, что лишал и без того плохого сна.

В тревожных видениях в последнее время чудилось, будто руки покрываются каменными чешуйками. Разрозненные слухи доносили, что самый старый льор, Аруга Иотил, намертво прирос к окаменевшему трону. Через пару лет старик рисковал целиком превратиться в изваяние.

– Хорошенький мы после себя мир оставим. Только археологов на нас не найдется, никто не запечатлеет. Эльф, ты этого хочешь? Прикидываешься другом, но не пытаешься даже намекнуть, как спасти Эйлис, – вновь обращался к подаренным книгам Раджед, порой отбрасывая их от себя, как и неверного друга.

Льором овладевали то приступы безудержной жажды деятельности, то нестерпимой глухой апатии. Казалось, он все ждал чего-то, кого-то, а потом напоминал себе, что его мир обречен. Тогда обрушивалась глухая злоба и зависть к силе Стража. Раджед представлял, что первым делом совершил бы, обрети он такую же мощь. Но тут же терялся…

Сказывались усталость и губительное разочарование от несостоявшейся победы. Давило осознание, сколько еще лет суждено просуществовать в полнейшей изоляции. Он не привык, он хотел играть на публику, поражать эпатажными выходками зрителя, заслуживать его восхищение. Теперь же его, точно в гроб, наглухо запаяли в кокон собственной башни.

Он коротал время в оттачивании магического мастерства, окружал свою крепость все более искусными защитными заклинаниями, создавал изощренные ловушки. И вскоре уже не опасался покидать убежище. Оставалось только бродить по пустоши, ведь портал в мир Земли все равно не работал.

Кажется, Нармо об этом еще не догадывался. Раджед порой даже представлял, как он на живца заманит чародея кровавой яшмы в свою башню, как треклятый колдун попытается влететь в зеркало, но лишь с перекошенной рожей врежется в непроницаемо твердое стекло. От такого зрелища разбирал злорадный смех.

Наверное, ради этого Раджед и начал постепенно покидать башню, бродя по своим владениям. Страх открытых пространств медленно отступал, пока льор в течение многочасовых прогулок мерил шагами пустошь. Магия башни отныне сама себя обороняла. Определенно, он стал сильнее. Лишь третьего слоя реальности с момента побега Софии достичь больше не удавалось, словно сломалось что-то.

– София… Эльф, что же ты наделал! София, я еще столько всего тебе не успел сказать, – шептал Раджед, в замешательстве глядя в пространство: то на тусклое сизо-желтое небо, то на многочисленные звезды. И где-то очень далеко – возможно, в другой галактике – находилась возле раскаленного желтого карлика планета Земля.

В книгах из иных миров сохранились записи о том, что кое-где технологии позволяли путешествовать среди звезд. Но в Эйлисе не разрешал слишком плотный слой магии, укрывший мир непроницаемым панцирем. Да и кто сумел бы построить те чудесные корабли? Из чего? Ведь даже большинство полезных ископаемых обратились в грубый камень. И единственным способом побега оставался по-прежнему портал.

«Здесь ничего нет, совсем ничего… Только пустошь», – вздохнул льор.

Как-то раз Раджед в глубоких раздумьях добрался до деревни каменных великанов. И тогда вспомнил, какой тяжкий грех гнева лежит на нем.