Одна мысль закралась в подсознание, когда отзвучало эхо фразы Блейка. Я медленно потянулась за телефоном и взглянула на черный экран, покрытый отпечатками пальцев. Поколебавшись, разблокировала его, чтобы открыть поисковик и вбить имя.

На протяжении полутора лет мне удавалось запрещать себе все контакты с Блейком. В том числе максимально избегать любой информации о нем. Если раньше, в старшей школе, я была подписана на все аккаунты, которые размещали новости о команде Эзры и Блейка, то после завершения наших отношений стремилась любой ценой держаться от них подальше. Это причиняло слишком много боли. Полный разрыв – вот в чем я нуждалась после расставания. То, что теперь мы жили в одном доме, ничего в этом не меняло, хотя изображения его ортеза и костылей в памяти буквально прожигали меня насквозь.

Я бросила мобильник рядом с собой на постель и запихнула в рот последний кусок сэндвича. Потом встала с кровати и взяла пустую тарелку, чтобы отнести ее на кухню.

Когда я открыла дверь, какой-то звук заставил меня притормозить. Вообще-то дома никого не должно быть – у Эзры, Кэма и Отиса днем по понедельникам силовые тренировки, а у Блейка занятия в университете. Однако, пройдя дальше по коридору в направлении гостиной, я снова услышала тихий звон из кухни.

Помедлив, я повернула за угол.

Блейк не ушел в университет. Он стоял у плиты. И от его вида я моментально позабыла про все сомнения и опасения последних минут. А если быть предельно откровенной, то забыла я вообще все, что когда-либо знала. Потому что Блейк был полуголым.

У меня пересохло в горле.

Он стоял спиной ко мне и мешал что-то в кастрюле. Костыли отставлены в угол, а одной рукой он опирался на столешницу.

Даже если бы захотела, я не смогла бы выговорить ни слова. Конечно, я уже видела полуобнаженных мужчин. В этом нет ничего особенного. Но видеть так мужчину, с которым у тебя был первый раз… в этом есть нечто невероятное.

Воспоминания нахлынули так неожиданно, что у меня закружилась голова. Блейк, который летом бросает мяч в корзину вместе с Эзрой на нашей подъездной дорожке и прячет улыбку, ведь прекрасно знает, что я стою у окна и наблюдаю за ним. Блейк, на котором нет ничего, кроме серых спортивных штанов и который идет ко мне с волчьей ухмылкой на лице. Блейк, который стонет мне в губы, в то время как его руки бродят по моему телу.

– Вот черт, – прошептала я.

Когда я выругалась, Блейк так испугался, что тарелка, куда он накладывал себе еду, пролетела по широкой дуге через кухню и разбилась об пол. Я застыла, стоило ему повернуться ко мне. А сразу после этого он со свистом втянул в себя воздух и посмотрел на пол. Его лицо стало пепельно-серым.

– Твою мать.

Пройдя на кухню, я поняла, почему он так побледнел.

Скорее всего, Блейк наступил на стекло. Вокруг левой ступни виднелся узкий кровавый след, который все больше расширялся, потому что он не стоял на месте, а сместился в сторону.

Еще с детства я запомнила: Блейк не выносит вида крови. Всего один крошечный порез – и ему уже становилось плохо и нужно было присесть. Однажды я пошла с ним на обследование к врачу и держала его за руку, пока брали кровь, о чем по глупой случайности узнал Эзра. Потом он дразнил Блейка этим несколько месяцев.

Впрочем, теперь побледневшее лицо Блейка выглядело абсолютно не смешно. Вокруг него валялось бесчисленное множество мелких осколков, а он продолжал переносить вес с одной ноги на другую, чем делал только хуже. В следующую секунду он наклонился с перекошенным от боли лицом и начал подбирать стекла. В процессе он задел костыли, которые упали на пол и приземлились в хаос из мак-н-чиз