Призвав на помощь весь свой актерский опыт, Энджел изобразил на лице улыбку.

– Привет, док.

– Я разговаривал с вашим личным врачом доктором Кеннеди, а также с доктором Джерленом. Оба сказали, что вы знаете, каково ваше положение. Я также проконсультировался с доктором Джонсом из Лома-Линда, и все мы пришли к единому мнению.

– Доктор Джерлен сказал, что коррективная операция невозможна. Но может быть, в вашей клинике возможно то, что нельзя сделать в Лагранджвилле, и… – Он не закончил фразу, боясь задать вопрос напрямик.

Доктор Алленфорд нахмурился.

«Я не готов, – подумал Энджел. – Не готов прямо спрашивать об этом».

Алленфорд положил историю болезни на тумбочку у кровати Энджела.

– Я мог бы рассказать вам о том, что ваша сердечная мышца сильно изношена и увеличена в размерах. Но это вы, насколько мне известно, уже знаете. Ведь еще в ранней молодости вы перенесли первичный вирусный миокардит, который серьезно ослабил ваше сердце. Вам уже тогда рекомендовали изменить образ жизни. Вы же, насколько я понимаю, тогда совершенно проигнорировали советы врачей. – Он покачал головой. – Выражаясь медицинскими терминами, должен определить ваше нынешнее состояние как кардиомиопатию последней степени. А это значит, что на вашем сердце можно ставить крест. Оно выработало свой ресурс. Если вам не сделать операцию, вы умрете. И очень скоро.

На Энджела внезапно накатил гнев, гнев такой сильный, что даже голова пошла кругом.

– Операция… О черт, все вы, доктора, твердите одно и то же. Говорите «вам нужна операция» таким тоном, словно речь идет о том, чтобы вырвать зуб мудрости! – Он попытался подняться повыше в постели, но не сумел. Это лишь усилило его гнев. – Знаете, доктор, вы бы лучше себе сердце вырезали, а после мы бы с вами поговорили. Но раз и вы тоже настаиваете на операции, хорошо, я подумаю.

Алленфорд ни на секунду не отводил взгляда от лица Энджела. Морщины на его лице обозначились еще резче.

– Не знаю, не знаю… Никогда не считал себя храбрым человеком.

Сказанные таким спокойным тоном, его слова прозвучали как-то удивительно искренне. Гнев сразу как рукой сняло, и Энджел перестал сердиться. На смену гневу пришел страх, ледяной рукой сжавший сердце.

– Трансплантация, – произнес Энджел, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно. Но вряд ли это ему удалось.

Алленфорд посмотрел ему в глаза:

– Не стану уверять, что знаю, каково вам сейчас, мистер Демарко. Но могу немного рассказать об операции. Немного просветить вас.

Несколько лет назад трансплантация сердца считалась операцией очень рискованной. Большинство пациентов не выживали. Но за последнее десятилетие трансплантология добилась значительных успехов. Появились препараты, препятствующие отторжению сердца, новые иммуноподавляющие лекарства – все эти группы средств играют чрезвычайно важную роль, от них во многом зависит успех операции. Вам повезло еще в том отношении, что у вас проблемы только с сердцем. Остальные органы функционируют практически безупречно. Это и позволяло вам вести тот образ жизни, к которому вы привыкли. И в связи с этим рискну сообщить вам такие данные: по нашей статистике, около девяноста процентов всех пациентов с пересаженным сердцем после выхода из клиники ведут практически нормальный образ жизни.

– Практически нормальный, – повторил Энджел, которого при этих словах опять затошнило от страха.

– Да, практически. Конечно, всю оставшуюся жизнь придется принимать лекарства, соблюдать диету и заниматься физическими упражнениями. Никаких наркотиков, никаких сигарет, ни капли алкоголя. – Он наклонился вперед и улыбнулся Энджелу. – Это отрицательные стороны. Положительное заключается в том, что вы будете жить.