– На собеседование, – благосклонно ответили ей. – Или на улице хочешь его проходить? Погода сегодня так себе, Буран шкодить изволит. А у меня там чай и пирожки с яблоками. Только сегодня испекла!

И Снежана пошла, будто привороженная обещанием вкусностей, совершенно позабыв и о Николае Петровиче, и о так нужном ей собеседовании. Если бы спросили, почему так поступила, ни за что ответить не смогла бы. Возможно, напряжение последних дней сказывалось, мешая здраво мыслить.

Вскоре они зашли в неприметное здание с потрескавшейся кое-где штукатуркой на фасаде. Девушка окинула его сомневающимся взглядом, но как только оказалась внутри, даже рот приоткрыла от удивления. Подъезда за дверью не было, хотя она точно его видела. Кажется… Они очутились в просторном коридоре, стены которого прикрывали деревянные панели приятного орехового цвета. Под ногами лежал овальный коврик, на который даже стыдно было становиться, чтобы не испачкать принесённым на сапогах снегом вперемешку с песком.

– Раздевайся, разувайся, я сейчас тапочки дам, – раскомандовалась старушка, споро снимая с себя верхнюю одежду.

Покивав безмолвным болванчиком, Снежана разделась, всё продолжая оглядываться. Место казалось удивительным, словно она очутилась в каком-то другом мире. В котором ужасно вкусно пахло хвоей и мандаринами.

– Ты не стой, а вон в ту дверь проходи, – продолжила командовать женщина, указав направление. – А я сейчас обещанное угощение принесу.

– Хорошо, – пробормотала Снежана и пошла туда, куда отправили.

И вновь она поражённо застыла прямо на пороге. А всё из-за панорамного окна, за которым виднелся зимний лес. Тот, которого в городе, по идее, совсем не должно было оказаться. И ветер словно совсем стих. Снежинки размеренно падали, укрывая собой землю и разлапистые красавицы ели.

– Как в сказке про Морозко, – прошептала завороженная Снежана, подойдя к окну. – Голография, что ли?

Потыкав пальцем, она не увидела никаких отличий от обычного стекла, и сама себе усмехнулась. Будто смогла бы отличить.

– Нравится? – спросила вернувшаяся старушка.

– Ой, давайте я вам помогу! – всполошилась девушка, опасаясь, что тяжёлый поднос выскользнет из тонких рук.

– Ну, помоги, – разрешила хозяйка этого удивительного места. – На стол ставь, а дальше я сама управлюсь.

Пока они рассаживались и разливали из пузатого заварника по чашкам чай, одуряюще пахнущий малиной, ни о чём не говорили. И только спустя десяток минут женщина попросила паспорт.

– Снежана Павловна Вьюгина, – прочитала она и недоверчиво посмотрела на девушку. – Вот совсем не похожа!

Снежана постаралась сдержать раздражение. Она и сама знала, что и имя, и фамилия довольно странные для тёмно-русых волос и тёмно-карих глаз. Но что ж поделать, если её подкинули в детский дом таким же зимним утром, в самую метель? А сотрудники не придумали ничего умнее, как запечатлеть это событие в имени сиротки. И сколько же оно ей неприятностей принесло! Дети иногда бывают очень злыми. Как они только ни коверкали фамилию, предлагая всё новые и новые варианты. И Снегуркина, и Дедморозова, и Внучкина. Даже Кикиморовой обзывали. Поначалу девочка страшно злилась и даже дралась с ними, получая синяки и ссадины. И только когда научилась сдерживаться, делая вид, что её это совершенно не задевает, дети отстали, лишь изредка поддевая вновь.

– А как вас зовут? – решила она сменить тему.

– Агафья Леонтьевна, – представилась собеседница с поистине царским видом. – Так какая у тебя профессия?

– Бухгалтерский учёт, – коротко ответила та.