Его полноватые, с дугой Амура, губы, вызывали омерзение, и я отчаянно задергалась, пытаясь освободиться.

- Отпустите! Я закричу! – пыталась я вразумить, но только раззадорила его.

- Хватит ломаться! Недотрога с помойки! – открылось истинное лицо Потапова.

Если он завалит меня на кровать, шансов избежать насилия не будет. Он придавит собой мою слабую тушку и все. Поэтому нужно было действовать немедля. Я только собралась лягнуть его со всей силы, как он опередил. Выпустив меня из рук, сильно толкнул, чтоб насладиться видом распластавшегося беззащитного трофея. И я, словно снаряд, пущенный умелой рукой, приземлилась точно на кровать. Правда, головой ощутимо стукнулась о спинку.

Несколько секунд я моргала глазами, приходя в себя. И эти секунды чуть не стали роковыми. Потапов навалился на меня. И когда я попыталась спихнуть его, захватил мои руки и, словно капканом зажал за головой. Наслаждаясь победой, он довольно хохотнул. Стащив с волос резинку, запустил пальцы в мои кудряшки, до боли натягивая их.

Я дергалась, извивалась, но мои трепыхания были такими же эффективными, как попытки пойманной мыши вырваться из когтистых лап кошки.

От отчаяния у меня потекли слезы, и я, не надеясь на чью-то помощь, заорала изо всех сил:

- Помогите! А-а-а-а! Помогите!

На этом мой крик захлебнулся. Потапов зажал мне рот. И все, что я могла сделать – это только укусить ненавистную руку. За что сразу же получила мощную оплеуху, от которой потемнело в глазах. Потапов заматерился, и я поняла, что пропала. В последней попытке привлечь хоть чье-нибудь внимание, я изловчилась и толкнула локтем вазу с цветами, которыми этот негодяй –эстет украшал палату. Ваза грохнулась, разлетевшись на кучу осколков, но ни полуходячие пациенты, ни Надежда Петровна не услышали. Или не захотели услышать.

И когда неминуемое уже казалось вот-вот свершится, дверь в палату резко распахнулась.

- Кто. Здесь. Орал. – уверенный, но с явными нотками раздражения голос отвлек насильника.

- Пошел отсюда! – прорычал Потапов, не выпуская меня.

А я, умирая от страха, что неведомый защитник сейчас уйдет, снова выкрикнула:

- Пожалуйста, помогите!

- Тебе или ему?

От этого черного юмора я окончательно потеряла самообладание.

Надежда на помощь рухнула, и я, зажмурившись, снова заревела, выплескивая страх и безысходность.

Неожиданно почувствовала, что меня больше не придавливает ничье тело. Я открыла глаза и с изумлением увидела, что вошедший скрутил Потапова чуть ли не в бараний рог.

- Ты что, не в курсе, что за такие дела посадить могут? – негромко, но с явной угрозой произнес мужчина.

- Да ты знаешь, кто я? – сорвавшись на фальцет, заистерил Потапов.

- Я знакомлюсь только тогда, когда это мне нужно, - отчеканил мой спаситель. – Сейчас вообще неинтересно.

- Да я тебя размажу! Отпусти! – орал благим матом бывший хозяин положения.

- Размазывалку прибереги! Тебе правую руку сломать, для гармонии? Или левую – для контраста?

Не веря своим глазам и ушам, я тихонько слезла с кровати и бочком, как краб, стала пробираться к двери, лихорадочно соображая, как поступить.

Тот, кто сейчас держал упыря, заломив ему руку, определенно не боялся запугиваний. Раз он вошел сюда, когда посещения уже запрещены, значит, умеет находить весомые аргументы. И моя помощь ему не нужна. А вот как быть с Потаповым? Заявлять в полицию я точно не буду. Наслышана, что отвечают несчастным девушкам, попавшим в переплет – сама виновата. И для меня самое лучшее, чтоб он меня никогда больше не увидел. Но неизвестный герой не будет охранять меня… Он уйдет, а этот козел совсем озвереет.