- Расплата, Лина, расплата. Иначе я устрою тебе «сладкую» жизнь. Обещаю!

Медленно текли секунды. Я лишь беспомощно хватала ртом воздух, пытаясь прийти в себя и найти выход из сложившейся ситуации. Но тщетно.

Теперь я вспомнила, что означал звук, похожий на шелест. Так стираются файлы. Пока я ловила белку Бобби, Сережка залез в отцовский компьютер и стер ценную информацию. И стер так, что восстановить ее не получается!

- Я дал тебе полчаса на то, чтобы ты сама мне во всем призналась. Ты не воспользовалась моим предложением. Придется выбить это из тебя, и клянусь, выбирать методы я не намерен!

Мне было страшно. От всего озвученного, от ярости и ненависти во взгляде босса, смешанных с явным желанием отыметь меня прямо здесь, в кресле или на столе. Признание уже вертелось на моем языке. Я открыла рот, чтобы его озвучить… и замерла.

Вспомнила, как напрягался Сережка, когда говорил про кабинет отца, а также и о том, что нельзя ему туда заходить. Представила, что Максим устроит сыну, который итак готов за ласку и внимание отказаться от всех благ и подарков.

«Что, что сделать? – крутились в голове мысли. – С одной стороны, максимум что грозит мальчику, это наказание… Марине точно влетит, не доглядела… Но не так же сильно, как мне! Или… я просто успокаиваю себя?»

Казалось, какое мне дело до чужого ребенка, когда на горизонте маячит перспектива изнасилования, потери репутации и безденежья? Но в тот момент я почему-то ясно подняла одно: в обиду Сережку не дам. Даже его отцу. Ребенок не должен плакать. Снегурочка не должна сдавать его с потрохами. А наказание неминуемо…

- Я не знаю, о чем вы говорите!

Стоянов резко подошел ко мне, дернул за руку, заставляя встать во весь рост.

- Я все равно выясню, на кого ты работаешь! С минуты на минуту вся информация о тебе будет лежать на моем столе, и тогда пеняй на себя, Снегурочка…

- Я ни на кого не работаю, кроме вас в данный момент! И вы оскорбляете меня такими обвинениями!

- Не строй из себя дуру, девочка. Марина работает на меня пять лет, прислуга и того дольше. Ты не успела здесь появиться, как с моего компьютера исчезла важная информация!

- Надо было тщательнее ее защищать, значит!

Он был так близко. Нерушимый, как скала. Опасный. И в то же время – я не могла отрицать – безумно притягательный. Паника все нарастала, а вместе с тем сердце уже билось как-то иначе. С телом тоже не пойми, что творилось. Будто жаркие волны накатывали все выше и выше, пробуждая внутри то, чего там еще отродясь не было ни к одному представителю мужского рода.

Возможно, моя пожизненная позиция жертвы привела к такому защитному механизму: если много страха и давления – преврати его в удовольствие. А власть Максима Стоянова была запредельной, подминающей, не оставляющей выбора.

- Ты все равно расколешься. – переместил палец на мои губы, без излишней нежности обвёл, сминая. – какие чувственные губы.  Не дождусь, когда ты сомкнешь ими мой член.

Я отшатнулась. Макс нахмурился.

- Только то, что мой сын играет внизу, не дает мне сделать это с тобой прямо сейчас. Но у нас есть его дневной сон… и ночной тоже.

Я застыла, молясь, чтобы все озвученное было шуткой. Пусть он просто проверяет меня на вшивость, ну пожалуйста! Я не готова, чтобы моим первым мужчиной стал тот, кто жаждет сломать и растоптать! Но Максим переместил руку на мою шею, потом ниже, пока не сжал в ладони грудь.

- Пустите! – проглотив подступившие от паники рыдания, прошептала я. Отступать было некуда. При моей попытке сбросить его руку нажим на грудь усилился.