Я знаю несколько быстрых и эффективных способов избавления от морального дискомфорта. В моем арсенале антистрессовых мероприятий значатся медитативное прослушивание тихих ненавязчивых мелодий, поглаживание приятных пушистых зверьков, поедание вкусностей, общение с любимыми мужчинами – мужем и сыном – и, как апофеоз, если ничто другое уже не помогает, – шумный скандал с топаньем ногами и разносом по дощечке хрупких строений.

В данный момент мое душевное напряжение еще не достигло того градуса, за которым следует взрыв, и поблизости не было мужа, ребенка и шерстистых животных, если не считать гривастую кошку Лаврового Листа. Таким образом, доступными средствами восстановления душевного равновесия оставались пассивное музицирование и лечебно-профилактическое обжорство.

Совмещая два в одном, я уселась за столик летнего кафе с живой музыкой и заказала двойную порцию пломбира с орехами, вареньем, цукатами, изюмом, воздушным рисом и мармеладной крошкой.

– И большую-большую ложку? – позволила себе неуместную шутку девушка-официантка.

Я посмотрела на нее с немым укором. Устыдившись, барышня убежала и удивительно скоро вернулась с моим заказом. Вооружившись ложкой, я деловито прокопала ямку в тазике с пломбиром, погребенным под наслоениями добавок, минут через десять почувствовала, что мне легчает, и с этого момента стала чавкать тише, чтобы не заглушать другим посетителям кафе музыку.

В качестве обещанной живой музыки выступал полумертвый юноша, замученный вид которого наводил на мысли о застенках и узилищах. Тщетно борясь с нарушающей артикуляцию зевотой, музыкант тоскливо выводил лирическую песнь на не опознанном мной языке, одновременно вяло подыгрывая себе на клавишных. Очевидно, от усталости, ноги менестреля подкашивались, и казалось, что буквально через мгновение, не допев свою лебединую песнь на неведомом наречии, он тихо соскользнет под клавикорд и там ляжет замертво, точно последний представитель уже вымершего народа.

Резкая трель телефонного звонка взбодрила умирающего лебедя, как грохот ружейного выстрела. Встрепенувшись, музыкант воспрял духом и телом, оборвал погребальный плач и исполнил бравурный музыкальный пассаж.

– Да! – бодро, в тон музычке, воскликнула я в трубку.

– Предлагаю встретиться и обсудить условия обмена нашей марки на вашу подругу, – произнес усталый мужской голос без намека на писк.

Я поняла, что звонит представитель банды Писклявого, и ощетинилась:

– Опять попытаетесь меня надуть? Дудки! Второй раз этот номер у вас не пройдет! Пока я не увижу Ирку, Булабонги вам не получить, так и знайте!

Реанимировавшийся музыкант подкрепил мои слова звучным мажорным аккордом.

– Обещаю, вы ее увидите, – заверил меня собеседник.

– То-то же, – обрадовалась я.

И тут же предупредила и. о. главаря:

– Только не надейтесь, что при встрече сумеете отнять у меня Булабонгу силой. Я ее на этот раз вообще с собой не возьму! Спрячу в надежном месте и отдам вам только тогда, когда Ирка будет на свободе и в безопасности.

– Какие гарантии, что вы нас не обманете? – мрачно спросил зам. Пискли.

– Гарантии дает только господь бог! – злорадно ответила я, понимая, что могу диктовать бандитам свои условия.

Нетрудно было догадаться, что неожиданно вступивший в игру похититель Пискли спутал все бандитские планы и нарушил равновесие сил. Кто бы он ни был, этот третий явно играл против команды Писклявого, что было мне на руку: открытие второго фронта уже ослабило моих врагов. Вон как кротко разговаривают, на все мои условия соглашаются!