Наши по Дунаю идут, уже к Вене подходят. На подступах к Берлину бои идут, я думаю, господи, а я тут еще лежу до сих пор. Профессор, видимо, хотел меня сберечь, чтобы я подольше пролежала в госпитале. Я говорю – нет, доктор, мне надо к своим. А в это время 317-я уже была в подчинении Дунайской флотилии. Меня вызывают: «Ты что здесь разлеглась?» – «У меня еще нога вон какая». – «Перевязывай свою ногу. И на мотоцикл». «Справку хоть возьми». Потом оказалось, что это был Юматов, наш знаменитый актер. Отвез он меня в Венский лес. Пришли к командующему Дунайской флотилии: «Ну что пришла?» – «Пришла!» – «Вот группа собирается, бери суму и катись с ними в Венский лес». Вена тогда уже освобождена была, ее 14 апреля освободили, а мы пошли лес прочесывать.

Я говорю: «Ребята, давайте посмотрим могилу Иоганна Штрауса». Пришли, там чуть-чуть плита сдвинута, видимо, как бомбили, и мы слышим кто-то кричит. Ребята бегут: «Вы что здесь колупаетесь?» – «Гоняем фашистов». «Каких фашистов! Война окончилась!»

Мы вниз спускаемся, а там американцы новенькие студебекеры жгут. Я говорю: «Ребята, у нас в России ничего нет, давайте попросим в подарок». – «Ну, иди». Пошла. Прихожу. Выходит представитель с переводчиком. Я говорю: «Подарите, вы все равно жжете, а в России нет». – «Пожалуйста».

Побыли немножко в Вене. Оттуда нас увезли, часть в Измаил, часть в Югославию. Я там замуж вышла за матроса, с которым служила.

Меня в Вене его друг нашел, Миша Мамонов, пришел к нам за перевязочным материалом, а там я. Он: «Маша, а тебя Толик ищет». Я тоже искала, мы переписывались через родных. 5 июня свадьба была. Мы в Югославии были, а регистрироваться пришлось в Будапешт ехать. Зарегистрировались, вернулись в Югославию, ребята натащили со всех сторон подарков. Я говорю: «Что вы мне чужие тряпки принесли, не надо мне ничего!» – «Ладно, Маша, одно платье сошьем».

Спасибо, Мария Александровна. Еще несколько вопросов. Вы говорили про засаду банды на Кавказе, что это за банда была?

Те, которых не добили в 18–20-м годах и дети тех, кого убили, казнили. Они организовали свою банду.

Чему учили в училище?

Как стрелять, маскировать, снайперскую винтовку изучали. Винтовка была Мосина 1891 года, снайперский прицел. Как передвигаться, двигаться с винтовкой. Как ползать по-пластунски, маскироваться в голом поле, стрелять по двигающейся мишени, когда человек сидит. Нас учили 7 месяцев.

Какая дистанция стрельбы?

Метров 150–200.

Вам полагалось табачное довольствие?

Да. Даже в училище давали. В училище давали турецкий табак и очень многие девчонки, особенно детдомовские, курили. А я получала шоколад… Хотя мне предлагали, никогда не курила.

Как с личной гигиеной на фронте?

Это зависит от самой женщины. Если я аккуратная и чистоплотная, говорю, ребята, штыки вверх… Сразу в круговую, если на отдыхе, набрасывали шинели, заходила туда, что надо делала. А когда были в окопах, там у командира роты, взвода, блиндаж, прихожу, говорю: «Ну-ка, катись отсюда»… Один раз было так, пошли в бой, а у меня месячные, я овчинную варежку подложила, потому что больше ничего не было…

Трудно было, конечно, тяжело. Но все равно – только деревню или городишко заняли, грею сразу воду, подмылась, вымылась, постирала… Одна у нас была, Нина, ходила в ватных брюках, запах невыносимый, никак не могли заставить ее вымыться, такая вот была грязнуля…

Вши были?

Были. Много. Один солдат ко мне приходит, Маша, я себе всю грудь ободрал. У него были лобковые вши, цепляются, как клещи… Обрила его, у него была такая густая шевелюра. И было у нас жидкое мыло «К».