«Ты спалился, Серега, теперь точно хана!» – истошно и с надрывом завопил кто-то у юноши в голове.

Снайпер так сжал ребристую рукоятку пистолета, что побелели костяшки на пальцах. Но тут возле танка послышался тихий уверенный голос, судя по тону, отдававший некий приказ. Тень резко дернулась в сторону, меняясь в очертаниях и размерах, и вскоре исчезла. Обостренный до крайности слух Позднякова уловил едва слышимый звук мягких удаляющихся шагов, быстро растворившийся в ночи. Над равниной повисла густая давящая тишина.

Сергей, застыв без движения и чувствуя, как между лопаток стекают крупные капли пота, минут пять напряженно выжидал, пытаясь уловить малейший подозрительный шорох или шум, однако больше ничто не нарушало безмятежный покой звездной июньской ночи. Поняв, что опасность миновала, сержант облегченно вздохнул и в изнеможении ткнулся лицом в траву…

«Без четверти два, все идет по плану!» – отметил про себя Гюнтер Хаген, мельком глянув на круглый циферблат наручных часов, тускло отблескивающий в блеклых лучах струящегося с темных небес загадочного лунного света.

Он с удовлетворением покачал головой, поправил каску и осторожно приподнялся на локтях, наверное, уже в десятый раз оценивая окружающую обстановку…

…От места, где залегли лейтенант и его люди, до советских позиций было всего ничего, и, чтобы достичь ближайшей неприятельской траншеи, бойцам вермахта оставалось совершить последний короткий рывок. Но для этого нужно было сначала незаметно расчистить проход через минное поле русских, чем в настоящий момент и занимались посланные Гюнтером вперед саперы.

Остальные тоже не теряли зря времени, используя возникшую паузу для осмотра оружия. Естественно, что каждый солдат и унтер-офицер еще перед выходом на задание тщательно подготовил свою винтовку, автомат или пулемет к предстоящему почти неминуемому бою. Но когда на кону стоит твоя жизнь, то еще одна проверка, пусть даже поверхностная визуальная, уж точно не будет лишней!..

…Внезапно в тишину летней ночи со стороны, где делали свою работу немецкие саперы, ворвались двусложные скрипучие звуки. Так кричит коростель-самец, метя территорию и привлекая самку для участия в брачных играх. Но для Хагена и его подчиненных это был условный сигнал, поданный старшим саперной группы унтер-офицером Вилли Кенигом и означавший, что путь через минное поле свободен.

– Пора, – стиснув зубы, прошептал лейтенант.

Сделав знак остальным, он бесшумно пополз вперед. Другие бойцы его группы, сохраняя между собой некоторую дистанцию, потянулись следом. Сверху продвижение отряда напоминало без устали извивающуюся серую змею, постепенно будто бы «ввинчивающуюся» в узкий коридор, ограниченный с обеих сторон воткнутыми в землю заостренными березовыми колышками.

Исключением являлся лишь оставшийся на месте расчет пулемета «MG-42», оборудовавший свою позицию возле раскуроченного снарядами обгорелого полугусеничного бронетранспортера «Ганомаг». Остов бронемашины грудой искореженного металла возвышался метрах в пятидесяти левее от проложенного саперами в минном заграждении прохода. И в задачу пулеметчиков входило в случае боестолкновения с русскими прикрыть сослуживцев плотным огнем.

Однако пока все вокруг было тихо. Из советских траншей не доносилось ни единого звука. Не было слышно ни окриков часовых, ни приглушенных бруствером голосов. Над освещенными луной окопами не вился ставший неотъемлемой частью солдатской фронтовой жизни сизый папиросный дым, и создавалось полное впечатление, что их все давно покинули.