Леди Дивелла пошла к двери, но еще раз обернулась и добавила:

- Советую вам с сестрой быть послушными. Тогда я возможно проявлю снисходительность. И да, лорды Трауэл тоже любят покорных. А норовистых они учат покорности кнутами.

Мачеха презрительно засмеялась и, наконец, покинула мою комнату.

Я откинулась на подушки, чувствуя слабость. Голова раскалывалась так, что к горлу подступала тошнота. Рано Варежкина радовалась новой жизни, как бы нам плакать не пришлось. Но почему леди Дивелла решила, что мы выберем замужество, а не маяк? Неужели здесь все так уверены, что кнуты каких-то там лордов-абьюзеров лучше, чем свобода? Пусть даже в холодном маяке?

Снова пришла нянюшка и, поставив на столик поднос с порошками, с грустью сказала:

- Злится наша госпожа… Неужто видеться вам с Гвин запретила?

- Запретила, - слабо ответила я. – Ох, как голова болит…

- Сейчас! Сейчас! Я лекарство принесла! – нянюшка высыпала порошок в чашку с теплой водой. – Пейте!

Я выпила горькое питье и снова откинулась на подушки. Хотелось спать. Мариса что-то еще говорила мне, но я уже не слышала ее, медленно проваливаясь в глубокий сон.

Проснулась я глубокой ночью. В окно светила большая желтая луна, освещая комнату, как большой светильник. Почему никто не задернул шторы?

Головная боль прошла, оставив после себя неприятный привкус железа во рту. Я подошла к окну и повернула ручки на деревянных створках. Хотелось сделать глоток свежего воздуха.

Он оказался очень вкусным. С легким ароматом осенней листвы и морской свежести. Ярко светили чужие звёзды, в тёмном парке печально шелестели листья, а где-то далеко ухал филин. Как же найти место в незнакомом мире? Надолго ли мы здесь? Но ответов на эти вопросы у меня не было. Я знала лишь одно: нам с Варежкиной придется бороться за своё будущее.

Вернувшись в кровать, я еще некоторое время размышляла над превратностями судьбы, а потом все-таки уснула.

Зато утром мое настроение кардинально изменилось. Я решила, что не сдамся. Если мне выпала такая участь, то нужно проявить стойкость и выйти победительницей из всех передряг.

Первым моим шагом к принятию новой жизни стало зеркало. Я подошла к нему и смело посмотрела на свое отражение.

- Ох… - вырвалось у меня при виде стройной брюнетки лет семнадцати-восемнадцати. Девушка казалась очень милой, с большими глазами, теплого карего цвета. Нос у нее был, как у новоиспечённой Гвениверы, слегка вздернутый, покрытый веснушками. И такие же губы в форме противного бантика.

Интересно, сколько времени пройдет, пока я привыкну к себе новой? Наверное, немало. Итак, знакомство произошло. Гвендолин…

И тут я вспомнила о конверте, упавшем под кровать. Не его ли искала мачеха? Или она сама не знала, что могла унести падчерица из комнаты своей покойной матери? Первая загадка, которую мне не терпелось разгадать.

Опустившись на колени, я осторожно, не делая резких движений, посмотрела под кровать. А вот и конверт.

Не знаю, почему, но мне было страшно. Кто знает, что он в себе скрывает. Может в конверте жуткая тайна, от которой зависит чья-то жизнь? Я достала его и покрутила в руках. Старый, помятый, с потрепанными краями.

Не поднимаясь с пола, я распечатала его. Похоже на какой-то документ… Да это завещание!

«Я, леди Валенсия Гилмор, в девичестве Бёркли, рожденная в королевстве Баскингтон в городе Нэлес, заявляю:

Все мое имущество, какое ко дню моей смерти окажется мне принадлежащим, в чем бы таковое ни заключалось и где бы оно ни находилось, я завещаю своим дочерям леди Гвиневере Гилмор и леди Гвендолин Гилмор. (Далее шёл список вещей).