Сонливость из взгляда местного командира пропала, уступив место недовольству.

– Совсем крыша поехала? – обманчиво понимающе спросил Фейн.

– Ты знаешь мою ситуацию.

Ночной лазутчик прекратил дурачиться и легко поднялся на ноги. Лишь на миг запутался в ночнушке, но поняв, что она не моя, брезгливо бросил ее на пол. Потом, будто вспомнив, изобразил в мою сторону несчастный вид и голодный взгляд котика, которого злые хозяева на три дня заперли дома и все это время не кормили.

– Если твоя ситуация бьет тебе в голову, будешь ночевать в клетке, – не проникся чужими страданиями Фейн.

И по тому, как провинившийся нахохлился, но никуда его не послал, стало понятно, что приказы Фейна среди магов не оспариваются.

– С головой у меня все более чем в порядке, – буркнул Седрик.

– Тогда выметайся отсюда.

Главному магу в замке достался почти ненавидящий взгляд, будто вот сейчас тот жестоко разлучал двоих влюбленных. Но Фейн, очевидно, привык к штучкам своих подчиненных, и они на него давно перестали действовать. На всю гамму эмоций, которые одна за другой пронеслись на смазливом лице Седрика, он и бровью не повел.

– Нет, сначала пусть приберется. – Я решила отбить у мурлыкающего ловеласа любые нежные чувства ко мне.

– Ты слышал. – Фейн посчитал требование справедливым. – Приступай.

Вот теперь верю в искренность негодования!

– Вы не серьезно, – взмолился кошак.

– Серьезно! – получилось потрясающе единодушно.

– Да стоит ей только захотеть, тут будет идеальный порядок! – возмутился мой ночной гость.

– А как же наказание? – невинно спросила я. – Ты должен осознать свою провинность и раскаяться. По опыту старшей сестры с тремя младшими знаю, что ничто так не способствует искреннему раскаянию, как устранение своих же промахов.

Фейн сохранял безмятежное спокойствие, но на миг мне почудилось одобрение в его глазах. Или же это игра света.

Не знаю, как оно работает, но у ног Седрика появилось все необходимое для уборки.

И пока орудовал тряпкой и шваброй, он нас с Фейном демонстративно презирал.

К счастью, это заняло всего несколько минут. Фейн все это время стоял в дверях, контролируя процесс. Или, вернее, следя, чтобы Седрик еще что-нибудь не учудил. Признаться, я была благодарна за поддержку.

Когда мы оба остались довольны состоянием моей комнаты, Фейн коротко бросил:

– Свободен.

Седрика только тут и видели.

Я почувствовала, как отпускает напряжение, и как раз собиралась поблагодарить Фейна за вмешательство, но…

– Спокойной ночи, Гиацинта.

Вот уж кого не надо просить уйти.

Перед закрытой дверью вновь стоял тот же столик и совершенно целая лампа, хотя я их туда не ставила.

Думала, не смогу уснуть от волнения, но усталость навалилась, словно второе одеяло. Я просунула руку под соседнюю подушку, любовно погладила пока не пригодившийся подсвечник и провалилась в сон.

А утром у Фейна появилась причина смотреть с недовольством уже на меня…

Я проснулась от жуткого грохота. Тут и мертвый бы проснулся! Разлепив глаза, первым делом удостоверилась, что никого чужого в комнате нет и столик с лампой стоит там, где и должен стоять. Значит, причина переполоха не в очередной выходке Седрика. И не кого-то еще.

Звук повторился. Кровать вместе со мной подпрыгнула. Показалось, что замок вздрогнул.

В голову закралась беспокойная мысль, что лучше бы это Седрик что-нибудь учудил. С ним справиться проще, чем с какой-нибудь новой проблемой.

По полу пронеслись разноцветные блики.

Окна – еще вчера обычные! – сегодня являли собой разноцветные витражи, причем устроены они были так, что не рассмотреть ничего по ту сторону.