Если бы он знал. Эх, если бы он только знал истинную причину моей неприязни к Грановской, то точно бы не веселился. Потому что это ни черта не весело. Скорее – трагично.

– Ситуация в клубе – полбеды, – выдаю мрачно. – Как выяснилось, она и есть тот прицеп, который папина гадюка притащила в наш дом.

Недоверчивый взгляд Измайлова фокусируется на мне. Друг явно не догоняет, шучу я или говорю всерьез.

– Чего уставился? – усмехаюсь. – Да-да, моя сводная сестрица-тупица собственной персоной.

– Гонишь, – тянет с сомнением.

Я закатываю глаза, и он наконец понимает, что это ни хрена не стеб.

– Ема-а, – друг закусывает кулак, а его тело сотрясается в беззвучном хохоте. – А как так вышло-то? Ну, что она еще и в нашем универе учится?

– А ты догадайся. Очевидно, мой папашка в попытке выслужиться перед своей кралей пристроил ее дочурку в престижный ВУЗ. На что только ни пойдешь ради большой любви, мать ее за ногу, – отвечаю с досадой.

– Это все понятно, но… Мехмат? – в лице друга читается недоумение. – Она что, камикадзе?

Да уж. Меня самого до сих пор мучает этот вопрос. Зачем пихать пустоголовую блондинку на одну из самых сложных специальностей в университете? Теория чисел, дискретная математика, механика сплошных сред – да она же после первого семестра взвоет! Ведь можно же было определить Грановскую на какой-нибудь туризм или на экономфак, как сделали родители Ланской. Смысл от этого бы не поменялся, а учиться было бы легче.

Хотя… Возможно, сестрица вообще не планирует учиться? Может себе позволить. Денег-то у моего отца куры не клюют.

– Черт знает, – пожимаю плечами. – История с ее поступлением какая-то мутная…

– М-да, – Ран почесывает подбородок, а затем насмешливо добавляет. – Зато теперь у тебя снова есть шанс трахнуть эту малышку.

– Ты укурился, что ли? Нафиг она мне упала! Дура отбитая.

– А че сразу дура-то? – никак не угомонится этот олень. – Добрее надо быть, Алаев, добрее.

– Доброта хуже воровства, – ворчу я, распахивая тетрадь и хватаясь за ручку.

Препод наконец соизволил перейти к теме лекции.

– Нет, а серьезно? Чего ты на нее так взъелся? – полушепотом продолжает Измайлов. – Я бы за такую сводную сестренку душу дьяволу продал.

– У тебя нет души, – напоминаю. – Так что продавать было бы нечего.

– Это уже детали, – отмахивается Ран. – Суть в том, что на твоем месте я бы воспользовался ситуацией в своих целях. Она ведь зацепила тебя в клубе? Да не отнекивайся, Тим, зацепила, – заметив мой недовольный взгляд, он быстро пресекает возможные возражения. – И ваше внезапно выявившееся «родство», – изображает в воздухе кавычки, – не сделало ее менее сексапильной. Ну, признай, Тим?

Набираю воздух в легкие и шумно выпускаю его через нос. Я понимаю, о чем толкует Ран. Он смотрит на ситуацию с точки зрения возможностей. Раньше и я рассуждал точно так же. Однако в случае с Грановской все как-то иначе…

Не знаю точно, в чем причина, но у меня не получается абстрагироваться от эмоций и воспринимать Леру просто как красивое тело. Она адски, прямо до белых кругов перед глазами меня бесит. Так сильно, что, если бы не уголовный кодекс, я бы с удовольствием сомкнул пальцы на ее тонкой белой шее. До хруста, до кровавых синяков на нежной коже.

Возможно, глупо ненавидеть человека, которого знаешь чуть больше недели, но почему-то именно это я и испытываю. Ненавижу Грановскую. Она видится мне олицетворением, всего, что когда-то разрушило мой покой: отцовского предательства, женского коварства и хищной корысти.

Знаете, иногда мне кажется, что именно батя своими нескончаемыми изменами подкосил здоровье матери. Что он доконал ее. Что именно из-за него за считанные месяцы она превратилась в бледную тень некогда цветущей женщины.