- Кто? - спрашивает он грозно, заметив мой осознанный взгляд.

- Не помню, - мотаю головой едва-едва, но даже от этого движения мир пошатывается.

- Верт, она вряд ли так накидалась сама, скорее всего "пыли" подсыпали.

- Вижу, - отвечает хмуро.

Егор берёт меня за подбородок и поворачивает лицо к себе, смотрит встревоженно.

- Юль, что ты помнишь? Тебя не… не тронули?

- Всё как в тумане, - не узнаю свой голос, настолько он сейчас севший и хриплый, - но нет, не тронули, это помню. Но, кажется, сфоткали, - мне так стыдно перед ним, хотя мы многим делились с детства, и я опускаю глаза, - почти голую.

Вертинский злится. Хоть изображение ещё не совсем чёткое, но я замечаю, как у него на лбу венка начинает пульсировать сильнее. Егор в бешенстве.

- Ей проспаться надо, Егор, - говорит Семён. - Что-то по-любому вспомнит.

- Давай к нам в общагу, Звяга. Завтра будем разбираться.

Машина заводится и начинает ехать, а меня от вибрации снова мутит. Егор держит крепко, и я прижимаюсь к нему, утыкаюсь носом в грудь. Мне так тепло и уютно, чувство безопасности успокаивает, дыхание становится ровнее.

- Мне было так страшно, Егор, - позволяю себе пожаловаться. 

- Я им задницу на нос натяну за это, Юль.

- Особенно, что они… ну… особенно в первый раз.

- Не имеет значения, в первый это раз или нет, если это без твоего согласия, - отвечает тихо.

Семён за рулём, негромко играет музыка, и он нас не слышит. Мы с другом не впервые говорим на откровенные темы.

- Я ненавижу свою девственность.

- Глупости, Юля, в девственности нет ничего плохого.

- Мне было бы куда проще без неё.

И правда достало. Девочки обсуждают секс, рассказывают как это классно, а я как белая ворона. Ну кто почти в девятнадцать сейчас ещё этим не занимается? Фрик Юля Сладкова. На шутки парней вечно краснею, и вот этот страх внутри.

- Конфета, не спеши, ты обязательно найдёшь того, кому это сможешь доверить.

И тут я говорю то, что в будущем возымело жуткие последствия. Знала бы, что выдерну чеку из боевой гранаты, язык бы себе откусила. 

- Я никому не доверяю. Только тебе. Сделай это, Егор, стань моим первым.

После этих слов наступает какой-то вакуум. Я понимаю, что сказала, и от этого становится не по себе. Но обратно забрать слова не хочется, ведь я и правда доверяю только ему. Разве не с Вертинским я впервые ездила в город без родителей? Впервые села на двухколёсный велосипед, впервые попробовала алкоголь? Он научил меня плавать и водить машину. Научил мухлевать в картах и как пронести смартфон на экзамены. Заставил научится давать сдачи. С ним было нестрашно, я всегда могла рассчитывать на подстраховку. Почему бы и первый секс не доверить лучшему другу? Он не обидит, не высмеет потом, знает что делать.

Егор молчит, молчу и я. Может, он не услышал? Не разобрал моё бормотание? 

- Спи, Конфета, - отвечает всё же, но голос звучит странно, - ты ещё под кайфом.

***

Просыпаюсь от того, что у меня окоченели ноги. А вот спине очень тепло, и, продрав с трудом глаза, я понимаю почему, хоть и не сразу. 

Комната в общежитии, окно, кажется, закрыто не полностью, на улице конец января. Одеяло сползло с ног, и даже то, что я в джинсах и носках, особо не спасает. А спине тепло потому, что сзади, обняв меня за талию, спит Вертинский.

Вообще-то, спать в обнимку нам не впервой. Пару раз было, что смотрели кино у меня или у него и задремали. Но не так, чтобы всю ночь, как сейчас. 

Мне хочется в туалет и воды. Думаю, лёгкая дрожь не только из-за холода, а даже больше от похмелья.

Хочу аккуратно выползти, стараясь не потревожить друга, но его рука вдруг напрягается на моей талии.