Наш командир батареи, гауптман Шульце, сказал, что наш дивизион направили на угрожающее направление заблаговременно, как только появились первые разведданные о возможности удара русских панцеров во фланг нашей армии. Тут, собственно, всего одна дорога, и стоит сделать с нее хотя бы пару шагов – и вы по горло увязли в болоте. Ну просто идеальная противотанковая позиция, примерно как у трехсот спартанцев в Фермопилах, тем более что вместе с нами оборону заняли еще два отдельных пушечных дивизиона, вооруженных трофейными французскими пушками Шнайдера того же калибра, что и у нас. У них, конечно, труба пониже и дым пожиже – то есть ствол в два раза короче и снаряд летит значительно медленнее, зато вес пушки в походном положении меньше трех тонн и полугусеничные тягачи на буксировке. Если фронт все же будет прорван, у них есть возможность попытаться удрать, а нам об этом не стоит даже и мечтать.

Это я говорю потому, что два дня подряд, позавчера и отчасти вчера, мимо нас к Гомелю отходили остатки разгромленной 4-й панцердивизии, потерявшей в боях все свои панцеры, артиллерию и вообще все тяжелое вооружение. Да и солдат в отходящих мимо нас частях было не так уж и много, чтобы сказать, что там были два полных пехотных полка. Скорее два батальона. Несколько раз отступающие останавливались на привал неподалеку от расположения нашей батареи, и вот тогда-то мы впервые вдосталь наслушались ужасов в духе пресловутой Уэлссовской Войны Миров. Именно тогда впервые прозвучали слова «пришельцы» и «марсиане». «Марсианами» наши солдаты назвали вражеских солдат, полностью закованных в персональный панцирь, в закрывающих лица очках-консервах и противопыльных масках-респираторах. Говорят, что это жутко – когда прямо на тебя следом за неуязвимыми бронированными машинами идут сотни безликих солдат, одинаковые, как изделия фирмы «Крупп». Именно тогда мы впервые услышали ужасные истории о приземистых неуязвимых панцерах с длинноствольными пушками не менее чем двенадцатисантиметрового калибра. Снаряды из этих пушек с легкостью пробивали насквозь любые наши панцеры и, самое главное, по словам отступающих солдат, этих «суперпанцеров» было у «марсиан» так много, что даже у самых больших оптимистов опускались руки. Ну, подобьем мы один, два или три – так остальные вдавят нас в землю и железной лавиной пойдут по нашим телам дальше.

Наш гауптман Шульце послушал эти разлагающие разговоры, а потом прогнал болтунов прочь палкой, пригрозив, что донесет на них в ГФП как на паникеров, подрывающих боевой дух победоносного вермахта. Не может быть, чтобы непобедимый германский солдат бежал от каких-то русских жидобольшевиков, какие бы панцеры те себе не настроили. Наша батарея уже подбивала считающиеся неуязвимыми Т-34 и КВ, и новый черт должен быть ничуть не страшнее двух старых. Кто из них прав – гауптман или «паникеры» – нам предстояло узнать в самое ближайшее время. Гауптман у нас идейный нацист, и по итогам восточного похода надеется получить большое поместье со множеством славянских рабов, а вот солдаты, которые рассказывали нам о «марсианах» – это простые немцы, заглянувшие в пасть самой смерти и увидевшие ее ужасный оскал.

Наши подозрения подтвердились очень скоро. Сегодня утром на самом рассвете к востоку от нас часто и мощно загрохотала русская артиллерия. Передовая позиция наших войск располагалась километрах в шести перед нами у деревни со странным названием Деменка, и, судя по грохоту канонады, она подверглась сильному обстрелу. У русских вообще тут все названия очень странные, о которые нам, честным немцам, теперь приходится ломать свои языки. Ну ничего, когда мы окончательно установим свою власть над этой землей, то непременно переделаем все местные названия на благозвучный для нас немецкий лад.