Ван Хеллен не стал трогать тела павших. Собрав оружие, он отступил к единственному тоннелю, ведущему к жилым секторам.

Здесь высилась недавно возведенная баррикада, на сооружение которой пошли подручные средства, начиная от обычных столов и заканчивая тяжелыми, вырванными из стен компьютерными терминалами.

Укрепление показалось ему надежным, отдельные элементы укрытия были не просто свалены в кучу, их по возможности подгоняли друг к другу, используя опыт затянувшихся позиционных боев: массивные компьютерные блоки, уложенные друг на друга, образовывали отдельные ячейки с узкими расселинами амбразур.

Заглянув в одну из них, Доминик убедился, что пространство перед баррикадой очищено от обломков, – сектор обстрела расходился широким конусом, охватывая сумеречные зевы тоннелей.

Сколько-то продержусь. – Почти равнодушно подумал он.

Нервная система то же имеет свой предел, за которым вдруг наступает отрешенность.

Минуты текли похожие на бесконечность.

Из этого состояния его вывел ломкий юношеский голос.

– Дяденька, мы пришли узнать что случилось?

Доминик обернулся.

В нескольких метра от него, на выходе из тоннеля, стояла группа подростков.

Сердце Ван Хеллена сжалось. Никогда в жизни он не испытывал такой горькой пронзительной боли.

Нескладные ребята, едва переступившие возрастной порог юности, были вооружены и экипированы. Металлокевларовые бронежилеты кое-как подогнаны по фигурам, но все равно кажутся преувеличенно большими, испуганные глаза сверкают взглядами из-под низко надвинутых шлемов…

Боль.

Она выжигала душу, не оставляя в эти минуты ничего кроме пепла.

Он только что видел их родителей, отбивших последнюю атаку чужих ценой собственных жизней…

Что он должен был сказать, как ответить на немой вопрос испуганных кричащих взглядов?

– Я установил второй заряд. – Вторгся в его мысли голос Астафьева. – Мне кажется, что сейчас начнется атака. Через шлюз прошла группа разумных ксенобиан. Чужие движутся к тебе по среднему тоннелю. Мне нужно еще десять-пятнадцать минут.

– Понял… – Не своим голосом ответил Доминик.

– Что нам делать, дядя Доминик?

«Дядя Доминик».

Как дико, неестественно прозвучала эта фраза.

Ему всего восемнадцать, он только начал жить.

А им еще меньше.

Кто же остался там, в секторе? Только дети?

Вид вооруженных подростков говорил сам за себя. Он, да Ник, вот все «взрослые».

Еще пара минут, и чужие появятся из тоннеля.

– Ребята, прячьтесь в нишах, за амбразурами. – Не узнавая собственного голоса, приказал Ван Хеллен. – Сергей, – он узнал Лукорьева. – Нам нужно продержаться всего несколько минут. Потом чужим придет конец. Обещаю.

Они даже не спросили о родителях, молча занимая свободные стрелковые ячейки.

Николай медленно перемещался по закругляющемуся своду тоннеля.

Рядом, маневрируя турбореактивными микродвигателями, парил ИПАМ.

– Еще три метра Ник. – Раздался в рассудке голос маленького помощника. Тонкий луч лазерной указки уже минуту как очерчивал круг, в том месте, где необходимо установить последний заряд, помещенный в самодельную оболочку, обеспечивающую направленный взрыв.

Он выбивался из последних сил.

Двигаться на трех точках опоры, без должной тренировки, оказалось очень трудно. Электромагниты, расположенные на ладонях, работали безотказно, а вот те, что были смонтированы в наколенниках, доставляли одни неудобства. Мало того, что негнущийся протез только мешал, здоровая нога тоже подводила, – после двух месяцев пребывания в госпитале организм ослаб, и если бы не помощь ИПАМа, Николай вряд ли справился бы с задачей.