– Привет, Карл, – бросил Алан, не останавливаясь.

– Привет, – махнул рукой Карл. – Алан, ты видел письмо Эверетта? По телевизору показали.

Пришлось остановиться. Пожали друг другу руки. Карл – с энтузиазмом, Алан – отстраненно, будто тронул и пытался повернуть дверную ручку.

– Видел.

– Что думаешь? Там есть какой-то смысл? По-моему, это мистификация. Чья-то. Точно не Эверетта, тот, я читал, был человеком ответственным.

Алан хотел сказать, что авторство Эверетта сомнений не вызывает, но Карл говорил громко, напористо, и Алан промолчал.

– Интересно было бы заполучить все одиннадцать страниц и обсудить на семинаре, как считаешь?

О такой возможности Алан почему-то не подумал.

– Пожалуй… – протянул он и неожиданно для себя добавил: – Это не мистификация. Почерк – Эверетта.

– Почерк можно подделать, хотя ты прав – зачем? Даже опытный фальсификатор вряд ли сумел бы скопировать формулы правильно. Почему ты уверен, что это почерк Эверетта? Ты видел его рукописи? Насколько я знаю, они не сохранились.

Алан пожал плечами.

– Что-то у них есть в семейном архиве, наверно.

– Наверняка, но ты-то как можешь получить доступ?

– Не знаю. – Алан был искренен, но Карл недоверчиво наклонил голову и глубокомысленно хмыкнул.

– Зайдем ко мне. – Алан и эту фразу говорить не собирался. Вообще-то он хотел посидеть в тишине и подумать.

Карл достал из кармана телефон и глянул на время.

– Пожалуй, – к неудовольствию Алана согласился он. – У меня полчаса до семинара.

– Сейчас каникулы… – вяло удивился Алан.

– Лабораторный семинар. Шеф родил мысль и хочет поделиться.

Пошли. Недалеко, через три кабинета, дальше за угол, первая комната. Алан приложил к опознавателю карточку, открыл дверь, пропустил Карла вперед и, войдя следом, ощутил тот же укол узнавания, как утром, увидев на экране страницу рукописи Эверетта.

Дежавю? В этом кабинете Алан работал третий год, знал каждый угол, каждую трещинку на штукатурке, каждое пятнышко на полу. Но ощущение было именно таким: видел он это когда-то, не вчера, не неделю назад… давно. Очень давно.

Чепуха.

Он открыл окно, кондиционер включать не хотел, тот не столько охлаждал, сколько сушил воздух.

– По-моему, – заявил Карл, придвинув ближе к компьютеру стоявший у окна пластиковый стул, – история придумана для поднятия рейтинга.

Из окна теперь ощутимо дуло, но, если закрыть, станет душно, и Карл попросит включить кондиционер. Лучше пусть так.

– Почему? – задал Алан очевидный вопрос, садиться не стал, прислонился к шкафу, где на двух верхних полках стояли вразброску и лежали враскидку десятка три книг по физике, несколько последних номеров Physical Review, а на нижних полках валялись, с точки зрения внешнего наблюдателя, а на самом деле лежали в строгом продуманном порядке бумаги с записями, вычислениями, заметками, черновиками статей и письма от Катрин шести- и семилетней давности, когда они еще не сошлись и писали друг другу, будто в девятнадцатом веке. Это было романтично (или казалось). Катрин так и не узнала, что Алан ее письма сохраняет, причем практически на виду.

– Очевидно! – воскликнул Карл, покрутившись на стуле и ткнув в собеседника тонким пальцем. – Ты не обратил внимания? В последнее время бум с многомировой интерпретацией поутих. Помнишь, сколько статей писали и какие были битвы вокруг этой теории лет десять – пятнадцать назад?

– Нет, – флегматично заметил Алан. – Я тогда еще не успел заинтересоваться квантовой физикой.

– Вот именно! А когда стал интересоваться, многомировые модели вышли из моды. О самом Эверетте и вовсе забыли.