– Согласно законам Заракской империи, смертник не имеет права встречаться с императором!

– Так я вроде как не смертник, – нахмурился я. – Или я чего-то не знаю?

– В том-то и дело, что твой статус не определён. И верховный епископ до сих пор не может согласовать с советом глав регионов твоё уникальное положение. Да, ты не смертник, но ты и не обычный житель империи. Тебя по-прежнему не существует. И в этом заключается основная загвоздка. Представитель императора, что принёс столь «благую» весть, заявил, что за спасение столицы тебе будет дарована жизнь и право вернуть своё имя. Ты вновь станешь бароном Максимилианом Валевским, и изменить это мы никак не можем. Приглашение было вручено мне лично в руки в присутствии совета глав регионов. Отказаться от встречи с императором – подставить под удар Крепость.

– То есть, если через месяц предстану перед императором, я верну своё имя, и Крепость больше не будет влиять на мои действия, так? – переспросил я. – В чём подвох?

– В том, что сейчас у тебя есть только один человек, перед которым ты должен отчитываться. Как только станешь бароном, таких людей будет огромное количество. Герцог, в регион к которому ты попадёшь, судьи и прокуроры всех мастей, градоначальники, император со всем ворохом своих советников и наследников, всевозможные графы и виконты, что выше тебя по статусу. Ты попадёшь на самый низ «пищевой цепочки» империи, где тебя будет использовать каждый, кто обладает хоть какой-либо властью. В том числе и герцог Одоевский. Проклятье – ты даже войти в церковь не сможешь! В течение года человек, получивший титул лично из рук императора, не имеет права отказываться от такого подарка даже под страхом смерти!

– Тебя послушать, так настало время падать ниц и молить о том, чтобы меня оставили в Крепости, – съязвил я. – Только ты забываешь, уважаемая личная служительница, что, вернувшись в стан «живых», я не только получу гору всевозможных начальников, которых у меня даже сейчас хоть отбавляй, но и верну право защищать свою честь и достоинство. Всеми доступными мне средствами, коих, хочу тебе сказать, довольно немало. Кроме того, никто не обязывает меня подписывать вассалитет с каким-либо из герцогов – я вполне могу какое-то время существовать как безземельный барон. Откуда я буду брать деньги на существование? Это элементарно – у меня будут развязаны руки по выбору разломов. Всё, что мне нужно, – найти команду тех, кто умеет разделывать тёмных тварей. Золото, материалы, артефакты, усиления – всё это потечёт ко мне полноводной рекой. Куплю себе имение в черте столицы, уйдя таким образом из-под влияния герцога, и буду жить-поживать да добра наживать. Почему-то об этом ты умолчала.

– Разломы находятся на чьих-то землях. Крепости каждый раз приходится отдавать тридцать процентов оценочной стоимости добычи владельцу земель.

– Невелика потеря. Мне стоит только закрыть две-три пятёрки, как бароны, виконты и графы всех мастей будут приглашать меня в свои земли, только чтобы я прошёлся по их разломам. Потому что тридцать процентов после смертников и тридцать процентов после меня – разные суммы. Или я ошибаюсь?

– В этом – нет, – помрачнела Алия. – В другом – да. Разломы принадлежат Крепости. Это закон. Никто тебя не пустит внутрь без согласования и своей доли.

– Для этого у меня есть специально подготовленный человек, который умеет решать вопросы, связанные с препонами церковников. Не ты ли кричала, что останешься со мной до конца моих дней? Что тебя держит в Крепости, мать Алия? Особенно сейчас, когда ты являешься ровней епископу? Лично я даже рад, что смогу выйти из-под контроля Крепости. Посуди сама – верховный епископ прилюдно признаёт меня не смертником. Но совет глав регионов тормозит определение моего нового статуса. Почему? Да потому что им это выгодно. Отец Ург может болтать всё что угодно, но пока у него есть девять епископов, толку от Крепости не будет. Да и сам верховный епископ тоже показывает свою несостоятельность. Он громогласно провозгласил, что отныне я не принадлежу ни Крепости, ни империи. Однако стоило императору заявить, что он хочет меня видеть, как ты превратилась в злую мегеру. Почему?