– Это седьмой вариант. В нем можно даже бороться. Уже пробовали.

Грон подошел поближе и придирчиво осмотрел поверхность, потом достал кинжал и попробовал острием прочность кольчужной сетки, а затем сильно ударил в грудь. Доспех отозвался густым глубоким звоном. Угром возбужденно пояснил:

– Бесполезно. Даже топор проникает только на палец. Самый страшный для него – прямой удар копьем на всем скаку, но обрати внимание на угол наклона передней пластины кирасы. Надо очень постараться, чтобы нанести прямой удар.

Грон кивнул:

– Молодец. – Он посмотрел на Угрома, в глазах которого прыгали хитрые чертики, и добавил: – Но, как мне кажется, это не все, чем ты собираешься меня сегодня удивить.

Угром довольно засмеялся:

– Ничего-то от тебя не скроешь, Грон. – И торжественно произнес: – Только в этом цеху я могу делать пять таких доспехов в день.

Грон удивленно посмотрел на него и попросил:

– Объясни.

Угром возбужденно замахал рукой:

– Пошли, сам увидишь.

Они вышли во двор и прошли к громаде кузни, прилепившейся к скале у искусно сложенной из каменных глыб плотины с водяным колесом, ось которого, представлявшая собой мореный четырехугольный брус со стороной почти в четыре ладони, проходила сквозь боковую стену цеха. Когда они вошли внутрь, Угром тут же направился к огромному сооружению, по виду напоминающему механический молот, но намного более громоздкому. Грон подошел ближе и понял, что это явно не молот. Баба «молота» была изрезана какими-то выемками и выступами, а формой он напоминал вытянутый прямоугольник. Угром придирчиво осмотрел сооружение, провел рукой по тускло блестевшей наковальне, идеально ровной, но почти совпадающей с молотом по ширине и длине, и, повернувшись, поманил Грона за собой. Они отошли к дальней стене. Угром достал из кармана что-то напоминающее беруши и протянул Грону. Тот уже догадался, что сейчас произойдет, но решил не лишать Угрома момента триумфа. Они вставили беруши в уши, потом натянули еще тугие меховые шапки с ушами и завязали их под подбородком. Наконец Угром с побледневшим лицом протянул руку и два раза ударил в колокол. Звона почти не было слышно, но по тому, что каменный пол под ногами стал слегка вибрировать, Грон понял, что рабочие открыли заслонку плотины. Угром еще больше побледнел и взялся за рычаг. Рывок. Грон, не отрываясь, смотрел на пуансон. Тот дрогнул, на мгновение как бы завис, потом рухнул вниз по направляющим, быстро набирая скорость. От удара стены цеха вздрогнули, а над полом пронесся вихрь пыли, выбитой из самых укромных уголков. К рухнувшему пуансону подбежали несколько рабочих и поймали цепи, сброшенные вниз с блока, прикрепленного к потолку. Сноровисто подцепив их крюками за угловые петли, рабочие отбежали назад. Угром потянул другой рычаг, и цепи начали медленно натягиваться, пуансон медленно и величаво пополз вверх. Они подошли к матрице. В ее углублениях лежали четко вырубленные заготовки для доспеха. Остатки металлического листа, который Грон и принял за наковальню, валялись на полу. Угром, уже сняв шапку и вытащив беруши, что-то возбужденно говорил Грону. Тот усмехнулся, сделал знак подождать и в свою очередь вытащил из ушей затычки. Бросив шапку с берушами какому-то рабочему, он спросил:

– Сами придумали?

– Пришлось, – усмехнулся Угром, – когда при первом испытании у половины рабочих кровь из ушей пошла.

Грон еще раз окинул взглядом сооружение.

– И сколько у нас таких установок?

– Пока одна, – оживленно заговорил Угром, – самое сложное было угадать с массой молота. Слишком легкий не вырубал детали, а слишком тяжелый – плющил и металлический лист, и наковальню. – Он с гордостью кивнул на пуансон, все еще медленно ползущий наверх: – Этот тоже плющит заготовки, но немного, так что получается еще и ковка.