– Какая тебе разница? – спросила бы Ева. – Твое дело – не учить людей, а помогать им защищать себя от чужих злых намерений.

Он вспомнил о Еве и забеспокоился. Она не хотела оставаться на ночь одна, чего-то боялась. Нервы разыгрались? В любом случае надо было, наверное, побыть с ней. Впрочем, уже поздно сожалеть, следует довести до конца начатый опыт.

Чтобы не терять зря время и не заснуть ненароком, Смирнов пустился в размышления. Почему он зациклился на медиках или на посторонних? Мог ли совершить убийство пациент, например? Тогда уж – пациентка. Главный врач сделал для сыщика расклад, какие и кому делались операции и кто лежал к клинике в день – вернее, в ночь – убийства. Это были в основном женщины разного возраста, не считая мальчика десяти лет и двух девочек. Детей сыщик исключил сразу, а дамы... тоже сомнительно. С какой стати им зверски убивать медсестру? Версия не выдерживала критики.

«А ревность? – возразил Смирнову внутренний голос. – Разве не могло у Адамова быть интимной связи с пациенткой? Она замечает, какие взгляды бросает на доктора Лейла Садыкова, и расправляется с ненавистной соперницей».

– Ладно, оставим это в качестве рабочей гипотезы, – прошептал сыщик. – Но зачем взяли сердце? Что это? Акт устрашения? Болезненно-маниакальное проявление? Джек-потрошитель тоже извлекал из мертвых тел органы...

Шаги в коридоре помешали ему додумать эту мысль до конца. Кто-то – Всеславу показалось, что их двое, – остановился недалеко от комнатки, где он прятался. Женский голос приглушенно произнес:

– У меня просто мороз по коже, когда я прохожу по этому коридору. Ты не боишься?

– Боюсь, – ответил второй женский голос, охрипший. – Потому и позвала тебя, чтобы одной не ходить. Давай открывай!

Послышался звук, как будто кто-то пытается открыть замок.

– Может, ключ не тот?

– Да тот, только этот замок заедает. Давно пора сменить!

Они ковырялись ключом в замке и разговаривали.

– Ты веришь, что Адамов убил Ляльку? – спросил первый голос.

– Не знаю. Мне даже думать о таком страшно!

– Говорят, он свою первую жену...

Смирнов неловко повернулся, чтобы придвинуться поближе и лучше слышать, и задел какую-то не то палку, не то карниз, который с грохотом упал. Женщины притихли.

– Что это? – спросила одна.

– О-о-ой! Бежим!

Громко кричать они не посмели – благодаря строгой выучке, но дали такого стрекача по коридору, что сыщик понял: если они поднимут шум, ему несдобровать. Нужно срочно выбираться.

Хирург Адамов тоже не спал в эту ночь. Перед его внутренним взором прошла вся его жизнь: беззаботное детство, школьные годы, учеба в мединституте, студенческие вечеринки, женитьба... Две вещи играли для Левы главную роль – медицина и женщины. Может, потому он и посвятил себя пластической хирургии.

Женщинам свойственно заблуждаться и приносить жертвы во имя этих самых заблуждений. Ну разве не безумие – придавать значение форме груди или носа, морщинам, складкам и прочим «недостаткам» внешности? Доктор Адамов понимал тех представительниц прекрасного пола, для которых тело являлось непременным атрибутом профессии – артисток, моделей и стриптизерш. Но все остальные?!

Дамы приходили к нему в клинику и платили не за операции, а за собственные ожидания, которые сплошь и рядом не оправдывались. Тогда они приходили вновь и вновь, с твердым убеждением – стоит еще что-то убрать, еще что-то подправить, и судьба им улыбнется, мужчины окажутся у их ног и принесут им не только свои сердца, но и кошельки. Парадокс заключался в том, что с той же целью обращались к пластическим хирургам женщины уже замужние и прекрасно обеспеченные. Свои внешние данные они считали залогом будущей стабильности и неизменности достигнутых благ.