Было за полночь, а я все не могла уснуть. Услышав громкие крики в отцовском кабинете, я не вытерпела. Любопытство толкнуло меня выйти из своей комнаты и прильнуть к двери напротив. Отец кого-то отчитывал, но этот кто-то не молчал, отвечая ему в той же тональности. К сожалению, слов было не разобрать.

Дверь с шумом распахнулась и с грохотом врезалась в стену, я едва успела отскочить, чтобы не быть прибитой ею. Подняла голову и вздрогнула, увидев взбешенное лицо незнакомца. Буквально вылетевший из кабинета парень пригвоздил меня к стене тяжелым взглядом, в тот момент я поняла, что значит выражение «как кролик перед удавом». Мрачный взгляд, казалось, вытеснил все эмоции, оставляя внутри высушенную пустыню. Пустота и... боль. А он все не отводил глаз. И сердце вдруг дало сбой. Он не спеша подошел, будто в замедленной съемке я видела его сощурившиеся глаза, расплывшиеся в злой ухмылке губы. Парень поставил руки по обе стороны от моей головы, шумно выдохнул мне в лицо и яростно прошептал:

— Живи спокойно, изнеженная принцесса, — он приблизил лицо ближе, а я от испуга схватилась за его плечи, изо всех сил стараясь оттолкнуть его. — Живи спокойно, пока другие умирают...

Парень усмехнулся, искривив рот, и у меня в памяти запечатлелась именно эта усмешка.

И только на следующий день, раз за разом прокручивая в голове события прошлого вечера, до меня неожиданно дошло.

— Папа, — я влетела в отцовский кабинет словно фурия, — кто был тот парень, с которым ты вчера ругался?

— Он обидел тебя? — отец строго взглянул, но в голосе чувствовалась тревога.

— Нет.

— Он псих! — видимо, вчера не выговорившись, папа вскочил, ударил открытой ладонью по кипе бумаг. — Свихнувшийся гипнотизер! Возомнивший о себе... — внезапно замолчав, отец отвернулся к окну. И уже спустя минуту чуть тише сказал, — Я бы хотел, чтобы все было иначе.

— Он не отреагировал на прикосновение голых рук, — мне жизненно было необходимо поделиться этой информацией, меня просто распирало от желания быть услышанной.

— Что? — отец нахмурил лоб.

— Он не отреагировал! Вообще! Никак! На. Мои. Голые. Руки. — я подошла ближе, заглянула в глаза самому родному человеку.

— Тебе показалось, — папа погладил меня по голове, улыбнулся уголками губ. — Возможно, когда человек настолько взбудоражен, на него яд действует медленнее.

— Но...

— Наш яд действует на всех, Лера, — с нажимом проговорил отец, отворачиваясь и явно давая понять, что разговор окончен.

Я почти вышла из кабинета.

— Лера!

— Да?

— Не рассказывай никому об этом. Хорошо? Ни к чему это.

Кивнула в знак согласия. Хотя кому я могла бы рассказать, даже если бы сильно захотела?

Только вот сама не поверила отцу. Он что-то скрыл, недоговорил.

За прошедшие три года мне не встретился ни один человек, который смог бы устоять против моего яда. И я ни разу о таком не слышала, чтобы яд горгон на кого-нибудь бы не подействовал.

Со временем лицо того парня стерлось из памяти, как бы я ни старалась восстановить его черты. В голове возникала лишь злая усмешка. Я не переставала о нем думать. И романтичная Марго, которой я все же рассказала о нем, только подливала масла в огонь, говоря, что именно он мой суженый. «Принц, который не умрет от моего поцелуя», — так с усмешкой отвечала я заботливой няньке. «Это сейчас тебе смешно, малышка», — качала головой умудренная жизнью женщина.

И она оказалась права.

​

***

Я выучила правила безопасности с раннего детства. Правила безопасности для окружающих, разумеется. У меня было более ста видов перчаток, и я никогда не касалась голой рукой человека по собственной воле. До шестнадцати лет. Встреча со Стасом Арским изменила меня. Его имя я узнала на следующий день, когда вновь не смогла удержаться и подслушивала под дверьми отцовского кабинета. Мне мало что удалось услышать, а еще меньше — понять. Но фамилию того парня я запомнила, и узнала, что он лишил жизни вампиров.