– По адресу: улица Карусельщиков… – начал было Лебедкин, но врач прервала его:

– Адрес мне не нужен. Просто скажите, что это за место – научная лаборатория, больница или…

– Нет, эту женщину убили в обычной квартире, на кухне.

– Но тогда это просто невозможно. Раны нанесены настолько аккуратно, буквально с ювелирной точностью. Причем обе раны совершенно симметричны. Это возможно сделать только в лабораторных условиях или в идеально оборудованной операционной. Но на кухне… нет, это решительно невозможно.

– Да, ее убили на кухне. Ну, возможно, в прихожей.

– Нет, это невозможно… хотя…

Вера Васильевна еще раз перечитала отчет Данилова, снова изучила фотографии, потом включила свой компьютер и долго что-то искала, затем повернула экран к Лебедкину:

– Посмотрите! Очень похоже, правда?

Капитан уставился на монитор. Там была цветная фотография чего-то совершенно непонятного, но очень неприятного. Какие-то темно-розовые пещеры с гладкими влажными стенами в красных потеках, странные изгибы и наросты…

– Что это такое?

– Ах да, вы же не специалист, вам это ничего не говорит! Вообще-то, это снимок слуховых проходов одного моего давнего пациента. Картина, очень похожая на ваш случай. То есть не ваш, а вашей жертвы. Такие же ювелирные проколы барабанных перепонок, причем тоже абсолютно симметричные.

– И кто же ему проколол эти перепонки?

– Вообще-то, никто. Эти травмы возникли в результате звукового шока.

– Чего? – переспросил Лебедкин.

– Проще говоря, этот пациент работал механиком на аэродроме. Он чинил мотор самолета и находился к нему очень близко. Обычно такие работы механики проводят в специальных защитных наушниках, но тогда было очень жарко, и он их снял. А его напарник как раз в это время включил мотор, чтобы проверить его работу.

– И что – у него от слишком громкого звука лопнули барабанные перепонки?

– Ну, не совсем так. Авиационный мотор создает звук мощностью около ста сорока децибел. Человеческое ухо может выдержать такую громкость. Самое большее, оглохнет на час. Но тот мотор был неисправен, и он выдал звук какой-то нестандартной частоты, близкий к ультразвуку. Да еще и очень мощный. Вот в результате этого звука и образовались такие проколы.

– Так что – вы хотите сказать, что у нашей жертвы барабанные перепонки лопнули от слишком громкого звука?

– Ну, не только слишком громкого, но еще очень специфического. Но, в общем, да, основной смысл вы уловили. И это – единственное объяснение, которое я могу придумать для таких аккуратных и к тому же симметричных проколов.

Капитан с сомнением посмотрел на доктора Козюлину. А не пудрит ли ему мозги эта красотка?

Допустим, что барабанные перепонки несчастной Марианны Ромашкиной лопнули от слишком сильного шума. Но ведь кто-то же должен был слышать этот шум! Та же соседка Рыжикова, которая слышит вообще все, что в соседней квартире происходит, а такого грохота не услыхала?

– Вы – капитан Лебедкин? – вдруг спросила докторша. – Петр Лебедкин? А я ведь вас знаю… – Она улыбнулась.

– Не может быть! – сами собой проговорили губы Лебедкина. – Такую женщину я бы запомнил!

– Ну, мы на самом деле незнакомы, но я о вас много слышала от своей мамы. У меня мама живет в той квартире, где Света раньше жила… ну, то есть теперь там сестра ее, Аня. Мама рассказывала, как вы ее как-то привезли…

– Да-да!

Лебедкин вспомнил свое прошлое дело – две сводные сестры и что с ними случилось[3].

Точно, привозил он как-то одну из них, Анну, в ее квартиру, а там соседка такими пирожками его накормила…

– Помню вашу маму! – оживился он. – Печет отлично! Привет ей от меня передавайте!