Убираю остатки ужина в сумку. Снимаю сапоги и куртку. Спать в коже, местами обшитой железом, неудобно. Заворачиваюсь в плащ с головой и поудобнее устраиваюсь на спальном месте. Закрываю глаза. Потрескивание костра и звуки ночного леса убаюкивают. Диких зверей или других гостей можно не опасаться. Серый найдет, чем их встретить. В крайнем случае поднимет шум…

Я знаю, что сплю. Но увиденная картина все равно вызывает эмоции. Гостиная. Пушистый ковер, на котором играет Анджей. Я сижу с одной стороны, Ивар напротив. Мы подаем ребенку игрушки, а он с умилительной серьезностью изучает каждую и тащит в рот. Малыш только-только научился переворачиваться и теперь изучает мир.

– Чем тебя не устраивала наша семья? – спрашивает мой покойный муж, протягивая сыну жевательное кольцо.

Тереблю в руках мягкий кубик, сшитый из лоскутков ткани.

– Тебе не надоело?

Откидываюсь назад и прислоняюсь спиной к дивану. Сын с сосредоточенным видом жует кольцо. Князь полулежит, опираясь на локоть.

– Разве мне могут надоесть наши беседы? – он улыбается.

Давлю мимолетное желание впиться ногтями ему в лицо. С того момента, как с меня слетела печать, и я миновала границу миров, Ивар стал частым гостем в моих снах. Использование его силы увеличило нашу связь. Оборвать ее можно лишь выпив всю энергию князя. Но тогда я стану темной.

– Кто помогал твоей матери?

Если уж не могу отделаться от навязчивого внимания, хотя бы попробую узнать что-то полезное.

– Надо же, – мурлычет он, – я смог разбудить твой интерес.

– Не обольщайся… – протягиваю игрушку Анджею, который как раз перевернулся на живот и протянул ко мне ручку. – Вряд ли ты знал что-то важное.

– Тогда почему ты спрашиваешь, дорогая?

Князь продолжает улыбаться, а от его интонаций во мне пробуждается такое знакомое желание убивать. Чего я только не перепробовала за прошедшее время. Осуществила почти все свои фантазии. Вот только легче не стало. Темных нельзя ненавидеть. И каждый всплеск агрессии, направленный на мужа, придавал ему сил. На следующую же ночь он возвращался в еще более радужном расположении духа. Ночи я теперь не люблю. Сны тоже.

– Пытаюсь найти причину не убить тебя.

Отвечаю предельно честно. Наши игры надоели мне еще при его жизни, играть в них, будучи вдовой, перебор. Однозначно. Когда мне удавалось игнорировать покойного достаточно долго, он исчезал. Но затем снова появлялся. Всегда неожиданно. Стоило только немного расслабиться и понадеяться, что больше я его не увижу. Впрочем, надежду я быстро утратила.

Ивар тихо смеется. Анджей оборачивается к нему и весело гулит. Внутри что-то сжимается. Сон принадлежит мне. Я в любой момент могу изменить картинку. Но… Я скучаю по сыну. Знаю, что с ним все в порядке. Что о нем заботятся и берегут, но… Порой невероятно трудно задавить в себе порыв отыскать его и забрать себе. Нельзя. Ребенку не место в глухих чащах и на болотах. Тем более рядом с разыскиваемой преступницей. Здравый смысл не дает совершить глупость, но иногда… Иногда тоска становится звериной. И хочется выть или сорваться с места и скакать во весь опор. В такие моменты я стискиваю зубы и занимаюсь зельями. Работа помогает отвлечься.

– За тобой всегда было забавно наблюдать, – неожиданно говорит князь, щекоча пятку сыну. – Твои улыбки. Жесты. Заученная до мельчайших деталей роль. Мне было интересно, когда ты сорвешься. А ты все терпела и терпела. И только во время приступов становилась собой. Дикая, необузданная, опасная… Мне нравилось тебя укрощать.

Не сомневаюсь. Помню свое состояние после этих «укрощений». Странно, но раздражение уходит. Злость стала привычной. Какой-то родной. Пройдет много времени, прежде чем его лицо перестанет вызывать во мне жажду убийства, но сейчас… Я смотрю, как Ивар играет с Анджеем, и улыбаюсь. По-настоящему. Спокойно и удовлетворенно.