Алекс поймала его настороженный взгляд, а может, даже прочла мысли, потому что усмехнулась с чувством легкого превосходства и все же лишь самую малость растерянно, сказала после недолгой паузы:

– Все, детство закончилось, Вервольф! Объявляю тебя настоящим мужиком!

Это прозвучало так серьезно и так многозначительно, что Данила так и не понял, как правильно отреагировать, растерялся, проявил несвойственную настоящему мужику слабость, а уже дома, стаскивая с себя свитер, вдруг почувствовал запах… Новенькая, еще скрипучая кожа, дым осенних костров, сдержанный янтарь коньяка, ветер в лицо, свобода, драйв и приключения – все, как и обещала Рита. Вот, значит, каково это, вот, значит, на что они реагируют…

– …Все, не могу я больше! – Данила со стариковским кряхтением сполз с тренажера, потянулся за бутылкой минералки.

– Еще два подхода, – твердо сказал Зверь, взявший над ним негласное шефство в тренажерном зале.

– У меня еще сегодня с Ритой занятия. – Краем майки Данила вытер мокрое от пота лицо. – Может, хватит, а?

– А у меня сегодня выступление. – Зверь смотрел на него без всякой жалости. – Еще два подхода, и можешь быть свободен.

– У-у-у, Зверь, – простонал Данила, потирая гудящие мышцы.

– Цыц, волчонок, – беззлобно проворчал тот. – Тебе кто-то говорил, что будет легко?

– Ну, вообще-то я сам так думал.

– Забудь. Это только со стороны все кажется простым и красивым.

Это Данила и сам давно понял. Прошло уже больше месяца с тех пор, как он впервые переступил порог «Основного инстинкта». За это время в его жизни много чего произошло. Теперь парень вел двойную жизнь. Первая половина дня – учеба в техникуме, вторая – изматывающие тренировки и занятия по хореографии. Данила ложился спать в третьем часу ночи, просыпался в половине восьмого, и все начиналось сначала: учеба, тренировки, занятия с Ритой, иногда солярий, иногда стилист, однажды даже психолог.

Что от него хотела строгая тетенька в уродливых очках, Данила так и не понял. Просто отвечал на ее глупые вопросы, и все. Тетенька, кажется, осталась довольна, даже улыбнулась ему целых два раза. Уже позже Тигра рассказал по большому секрету, что это была не просто бесполезная беседа, а тест на профпригодность. И коль уж тетенька-психолог улыбнулась Даниле аж два раза, значит, он просто супер, ибо самому Тигре она улыбнулась всего однажды, и это тоже было очень даже хорошо, это значит, что он настоящий мачо.

Данила Тигре не поверил. Какой из него мачо?! Вот и Рита постоянно чем-то недовольна. Что бы он ни сделал, все не так. Двигается он как автомат, и бедрами вихляет, как дешевая проститутка, и морда у него при этом как у человека, идущего на казнь, никакой страстности, никакой чувственности, никакого полета души…

Каждый вечер Данила наблюдал за выступлениями ребят – учился чувственности… Учился и понимал – у него так никогда не получится. В одетом виде он еще мог изобразить что-нибудь этакое, но как только в интересах дела требовалось снять штаны – все! Какая там чувственность?! Какой эротизм?! Рита закатывала глаза и хваталась за голову.

– Оборотень! Что это за телодвижения?! Ты что, герой порнофильма?! Изящнее, артистичнее! Ну что ты ресницами хлопаешь?! Клиентки твоих ресниц со сцены не увидят.

Неизвестно, как долго продолжались бы его мучения, если бы не Эд, забредший однажды на репетицию. Минут пятнадцать он просто стоял, привалившись плечом к стене и скрестив на груди ухоженные руки, а потом сказал:

– Ритуля, а ты не то делаешь. О какой чувственности ты говоришь? Да ты посмотри на него. – Он небрежно кивнул на запыхавшегося от эротических потуг Данилу. – Он же Оборотень! Его сила не в чувственности, а в агрессии. Он не обязан никому нравиться. Он должен позволять себя любить. Чувствуешь разницу?