Громогласно загудел рог, и Нора едва не подскочила. Джоанна крепче вцепилась в ее ладонь. Один из папиных придворных вышел вперед и принялся зачитывать со свитка, тоже на латыни. Текст был простой – проще тех, по которым ее учили монахи. Он читал про молодого Генриха – какой тот благородный, какой добрый, – и по команде ее старший брат вышел вперед и встал перед двумя королями и королевой. Он был высокий и худой, весь в веснушках и красный от солнца. Норе понравился его темно-зеленый плащ. Он опустился на колени перед отцом и французским королем, глашатаи закончили свои речи, а потом заговорили короли.

Они делали молодого Генриха королем. Чтобы он тоже был королем Англии, как папа. Ей вдруг представилось, как оба Генриха пытаются уместиться на одном троне, втиснувшись обеими головами в одну корону, и она рассмеялась. Матушка снова оглянулась, сверкнув резким взглядом из-под сошедшихся темных бровей.

Джоанна переминалась с ноги на ногу.

– Я есть хочу, – заявила она громче, чем в прошлый раз.

– Ш‑ш‑ш!

Молодой Генрих встал с колен, поклонился и вернулся к остальным детям. Глашатай произнес имя Ричарда, и тот поспешил выйти вперед. Его нарекали герцогом Аквитанским. Он должен был жениться на дочери французского короля, которую звали Алис. Взгляд Норы снова обратился к незнакомой девочке, стоящей среди французов. Значит, она – Алис? У нее были длинные каштановые волосы и маленький острый носик; она пристально глядела на Ричарда. Норе стало любопытно, каково это – впервые увидеть человека, за которого тебя собираются выдать замуж. Она представила себе, как Алис целует Ричарда, и скорчила рожицу.

Королева, которая сидела перед ней в кресле, выпрямившись и застыв, горько опустила уголки губ. Ей это тоже не нравилось.

Алис будет жить с ними, у них в семье, пока не повзрослеет и не сможет выйти замуж за Ричарда. В груди Норы зашевелилось беспокойство: точно так же, как Алис привезли в чужие края, Мэтти увезли куда-то, и они никогда больше ее не увидят. Она вспомнила, как Мэтти плакала, когда ей сказали. Но, мама, он ведь такой старый. Нора поджала губы, в глазах защипало.

Только не с ней. С ней такого не случится. Ее не отошлют невесть куда. Не продадут. Она желала чего-то иного, но не знала, чего именно. Ей приходило в голову, что можно стать монашкой, но что было делать?

Ричард опустился на колени и вложил ладони в длинные костлявые руки короля Франции; когда он встал, голова его клонилась вперед так, будто на ней уже сидел венец. Его широкая улыбка сияла ярче солнца. Он отступил обратно к семье, и глашатай выкрикнул имя Джеффри, которого должны были теперь наречь герцогом Бретанским и женить еще на какой-то чужестранке.

Нора сгорбилась. Славы ей никогда не видать, на ее долю ничего не останется, ей можно только стоять и смотреть. Она снова взглянула на принцессу Алис и заметила, что та печально потупилась, уткнувшись взглядом себе в ладони.

Джоанна вдруг зевнула, высвободила ладошку из пальцев Норы и уселась на пол.

Теперь вперед вышел, широко раскинув руки, кто-то другой, и громкий, сильный голос произнес:

– Мой господин, король Англии, как мы и условились, я прошу вас принять архиепископа Кентерберийского, и да возродится ваша дружба, да будет положен конец ссоре между вами – на благо обоих наших королевств и Святой Матери-Церкви.

В толпе раздались возгласы изумления, и по полю в сторону королей направился какой-то человек. Он был одет в длинный черный плащ поверх белой рясы, на груди у него висел крест. В руке он держал посох с витым наконечником. Громкий гул поднялся в толпе, со всех сторон люди вопили от возбуждения. За спиной у Норы кто-то пробормотал: