– Ты живешь здесь? – уточнил она на всякий случай.

– А что, должна ютиться в склепе на кладбище?

– Это было бы логично.

– Оставь эти глупости, Борь. Ты взрослый мальчик, а веришь во всякую чушь, – хихикнула Ада.

– Вообще-то в чушь я как раз не верил, пока мне не попалась ты.

– Ну-ну. Это же так нормально для парня – приходить на сопку, часами пялиться вдаль и отключаться от внешнего мира.

– Я так стресс снимаю! Это медитация.

– Ага, конечно! Успокаивай себя, что ты нормальный. Что встал у входа? Хочешь, чтобы на твою кровавую одежду сбежалась поглазеть толпа?

Боря вздрогнул и шагнул в открывшуюся подъездную дверь.

Квартирка на первом этаже оказалась совсем скромной. Одна бедно обставленная комната, достаточно чистая, но неуютная. В углу громоздился стеллаж, забитый книгами. Рядом открытая вешалка, на которой болтались в основном длинные платья и юбки. И только сбоку на стуле аккуратной стопкой лежала нормальная человеческая одежда – джинсы и футболки. В углу стояла кровать, узкая для двоих, но широкая для одного. Письменный стол и окна с одинокой лампочкой. И странная тумбочка, уставленная потекшими свечами. Из верхнего ящика торчал ключ.

– И давно ты здесь живешь? – спросил Боря, осмотревшись под пристальным и словно извиняющимся взглядом Ады.

– Нет. Я же говорила, что только недавно приехала из Сортовалы.

– Может, ты наврала.

– Зачем мне тебе врать?

– Например, потому что ты меня убила. Как тебе такой вариант? – всплеснул руками Боря.

– Убила, но не врала.

– Как великодушно.

– Иди в душ, твоя одежда лежит на стиральной машинке. Эту придется выкинуть – столько крови отстирать не получится. А я пока приготовлю что-то поесть. Я тоже голодная. С утра кусок в горло не лез – волновалась.

– Мне тебя пожалеть или что? – огрызнулся Боря и заметил, как Ада плавно сжимает кулак. – Ладно, ладно! Уже иду.

– Вот и молодец.

Душ действительно помог расслабиться. Парень долго растирал тело мочалкой, даже когда кровь смылась, и вода перестала окрашиваться в розоватый цвет. Он ощупывал шею, намыливал ее и смывал снова и снова. И каждый раз находил пальцами тонкий, незаметный глазу шрам.

И только под горячими струями Боря заметил то, что не оставляло никаких сомнений – он определенно мертв. Парень привык, что кипяток, под которым он обычно мылся, разгоняет кровь, ускоряет сердцебиение, стучит в висках. А сейчас сердце молчало. Совсем. Ни намека на стук, даже самый тихий. Глухо, молчаливо, страшно. Но это можно как-то объяснить! Просто от стресса замедлился пульс, и со слухом что-то приключилось. Надо пойти к врачу, и все встанет на свои места. Для всего бреда этого мира есть логика и доказательная медицина.

Может, спросить у этой Ады? Мысль показалась Борису логичной, но в ту же секунду он ее отмел. Признаться девчонке в своих страхах и сомнениях? Еще чего!

Боря вытерся полотенцем, пахнущим лавандой, и взглянул в зеркало. Будто ты ничего не поменялось. Такой же, как утром. Только во взгляде что-то неумолимо иное. Странное, неживое. Он прогнал эту мысль. Ну как же неживое – вот он, стоит на своих ногах, думает, чувствует. Разве мертвые так могут?

Ада оставила для Бори на стиральной машинке черные свободные штаны с карманами по бокам, темно-зеленую футболку в стиле милитари и черную толстовку на молнии. Надо же, угадала и с размером, и со стилем. Сколько же она за ним следила?

– А ты хорошо выглядишь. Как будто не умирал, – похвалила Ада, когда Борис зашел в кухню и остановился в проходе.

– Очень смешно.

– Очень, – кивнула девушка. – Садись, обедать будем.