Кендалл пожала плечами, чувствуя неловкость.

– У этого дома богатая история. Ваша семья была почти уничтожена во время войны. – После недолгой задумчивой паузы она продолжала: – И не только война была виновата. Были и другие события. Другие смерти. В 1890 году владелец плантации увлекся одной из горничных. Говорят, она была потрясающе красива – изумрудно-зеленые глаза и шоколадная кожа.

Губы Эйдана изогнулись в иронической улыбке.

– Значит, жена убила шикарную горничную или наоборот – и теперь ее дух бродит по дому. Или нет – они убили друг друга и бродят здесь на пару.

Смерив его взглядом, Кендалл продолжала:

– Жена потребовала, чтобы экономку повесили. В те времена Ку-клукс-клан был в полной силе, ну они и занялись этим. А голова… веревкой ей перерезало шею, голова отвалилась. Говорят, ее безголовое привидение гуляет по округе и ищет голову. А еще – что она прокляла жену, когда ее тащили к дереву вешать. Вон на том дереве ее повесили. – Она указала на огромный дуб слева от дома. – Проклятие, очевидно, сработало, поскольку жена погибла через год день в день, упав с парадной лестницы.

– Захватывающий рассказ, – улыбнулся Джереми. – Так было на самом деле?

– Не знаю. Можно справиться в историческом обществе. Признаться, не одно поместье претендует на эту историю. Я здесь выросла и наслышана о местных плантациях. До конца правдивой можно считать лишь историю о взаимном убийстве двух кузенов. Это сохранилось в местных архивах.

Орлиный взгляд Эйдана переместился с ее лица на дом.

– Я все-таки считаю, что мы должны его продать, и черт с ним, – сказал он братьям, качая головой.

– Посмотрите только, какой он красивый, – сказал Джереми и раскинул руки, будто стремясь обнять дом. – Это наше наследство, а привидения – наши родственники.

– Как знать, – пробурчал Эйдан.

– Почему это? – удивился Джереми.

– Как знать, не грешила ли одна из хозяек поместья на стороне?

«Ну и юмор у него», – подумала Кендалл.

– Мужчины развлекались с горничными, а их жены, может быть, с конюхами. Откуда мы знаем?

Джереми рассмеялся:

– Мой брат – циник, так что не удивляйтесь. Но в душе он совсем не такой.

– Да ну? А я-то думала, что он что внутри, что снаружи.

Кендалл ушам своим не поверила, услышав от себя слова, вертевшиеся у нее в голове. Не то чтобы она собиралась встречаться с ними снова, но вежливость редко изменяла ей.

От удивления брови Эйдана взлетели вверх. Ей показалось даже, что он вот-вот улыбнется.

– Смотрю, вы любите называть вещи своими именами, – сказал он. – Простите, мисс Монтгомери, что я произвел на вас столь неприятное впечатление. Большое спасибо за экскурсию, мы вас больше не задерживаем.

– Благодарю.

– Подождите. А вы сами здесь не видели чего-нибудь эдакого? – снова спросил Эйдан. Его взгляд сверлил ее, будто на допросе в полиции.

– Нет, – солгала она, и, судя по его виду, он догадался, что она лжет.

Она видела. Только не знала что. Она даже не была уверена, что это не страхи Амелии, которые заползли к ней в душу.

Иногда она видела странные огни в темноте, иногда просыпалась от полуночных шорохов. Как будто что-то – или кого-то – тащили по траве у нее под окном. И слышался чей-то жуткий и сверхъестественный шепот, словно некий безумный ученый проводил там опыты.

– Нет, конечно нет, – повторила Кендалл, решительно встряхивая головой, чтобы отбросить волосы за плечи.

«Потому что все это игра воображения», – убеждала она себя.

В конце концов, разве она не окончила университет сразу по двум курсам – психологии и драмы – со средним баллом 3,9? Она понимала всю глубину человеческого сознания. Просто она заразилась кошмарами Амелии, которые, в свою очередь, являлись отражением вполне объяснимого страха смерти.