– Я понял, что что-то случилось, – послушник заметно осмелел. – Я заметил руку, которая была видна из-за края стола. Я тут же узнал эту руку, так как был с настоятелем постоянно и… Я просто сразу узнал ее. … Она откинулась безвольно, как будто… – юноша вздрогнул.

– Это и была твоя первая мысль, когда застал ты эту скорбную сцену? – тут же полюбопытствовал Саймей.

Юноша широко раскрыл глаза и уставился на Посланника со страхом.

– О нет, мальчик, – чуть усмехаясь, возразил на его не высказанный вопрос Саймей. – Я не могу читать твои мысли. Это не дано обычному смертному. Просто я умею думать. Так что же ответишь ты мне?

– Я так и подумал, – пробормотал юноша, опять устремив взгляд в пол.

– И почему? – это не столь важно было для расследования, но Саймею нравился послушник, и он желал проверить ум его на гибкость и способность ясно и быстро делать выводы.

– Настоятель наш Иоким лежал бездвижно, – начал юноша. – А брат Анатолий рыдал над ним. И хоть не видно было мне следов смерти на челе или теле настоятеля, что еще я мог думать?

– А не было ли у тебя других причин решить о кончине отца Иокима? – вновь спросил Саймей и внимательно вгляделся в лицо юноши.

– Ты… – плечи мальчика поникли, голо утратил твердость. – Ты подумал…Я?

– Не стоит, – успокоил его Саймей. – Ничего такого я не подумал, и не собирался тебя обижать. Я спрашивал иначе.

– Но тогда что? – мальчик опять поднял глаза на него.

– Ты сказал, что не было следов смерти на теле или челе отца Иокима, – напомнил Посланник. – Но что-то же еще должно было навести тебя на такую мысль.А на ковре не было пятен крови?

– Нет, отец, – взгляд юноши окрасил суеверный ужас. – Ковер тот перед вами.

– Вот как…

Саймей опять нахмурился, что заставило юношу снова вжать голову в плечи.

– О! Не надо бояться моих размышлений, послушник, – успокоил его тут же Саймей. – Меня занимает эта тайна. И пока не вижу я разгадки, буду частенько хмуриться.

– Его одежды… – начал послушник.

– Что? – Саймей даже подался вперед.

– Его одежды, отец, – повторил мальчик. – Они были обагрены. На боку. Но кровь уже высохла.

– Я очень доволен тобой, Арам, – Посланник заставил себя улыбнуться юноше,хотя душу его терзали тревожные мысли. – Пока я буду в общине вашей, не согласишься ли ты быть помощником моим и проводником?

– Это честь для меня, – с достоинством ответил послушник, но потом метнул на Саймея быстрый взгляд. –…Прости, отец, моё невежество, никто из братьев не открыл мне, кто ты?

– Моё имя Саймей, – сказал Посланник, поднимаясь с кресла. – И, будь уверен, служение у меня будет тебе наградой.

– Значит ли это, что пост твой в лоне Церкви нашей Сияющей так велик? – в глазах юноши теперь светилось чисто детское любопытство.

– Никто не может быть велик перед лицом Пастуха нашего, Бога истинного, – напомнил наставительно Саймей. – Укажи мне путь в покои, что отведены мне братьями нашими. Я голоден. И устал с дороги.

– Все уже готово для тебя, – деловито сообщил юноша, поднимаясь с табурета. – Идем со мной, отец.

Они вышли на солнце, которое слепило глаза и казалось еще более ярким после полумрака комнаты. Посланник ступал по ступеням, чуть улыбаясь, не смотря на все свои нынешние тягостные раздумья. В Визасе архитектура зданий была немного иной, более мягкой, изящной, и все переходы были скрыты внутри зданий. В стране фарсов лестничных пролетов было, по мнению Саймея, больше, чем во всей Ойкумене, и все они были пристроены к зданиям снаружи.

Арам вел его назад тем же путем, что брат Анатолий провожал гостя к кабинету настоятеля. Опять они миновали аллеи магнолий, шагая к площади, где блестел золотой чешуей храм.