Однако, если при казне останется брат Беньямин, то именно этот человек с блестящим умом и талантами сможет сдержать брата Иссу. Казначею самому надлежало бы занять место настоятеля, но, как заметил Посланник, этот брат его по вере больше привык оставаться в тени. Даже в нынешней беседе, что перетекла на обсуждение дел общины, брат Беньямин больше слушал, чем говорил. Саймей уверен был, что не высказанные мысли казначея при этом рознятся со словами его братьев, и что в будущем именно его решения станут главенствующими. Молчал за столом и брат Маркус. Он был прост и доверчив, он слушал, а на лице его застыло волнение. Брат понимал, что дела обсуждаемые по большей части станут трудами его, а потому старался все запомнить, чтобы в будущем не осталось у него забот не замеченных. Брат Закари изредка вступал в беседу, диктуя истины из Слов божьих, либо же, напоминая об обычаях. Пусть разум его уже близок был ко сну старческому, но память сохранила в точности все, что почитал брат Закари важным для жизни общины по канонам. Брат Веспас поражал приятно Посланника добрым нравом своим и меткостью замечаний. Говорил лекарь всегда неторопливо, будто придавал особый смысл словам своим, особую весомость. В речах его, истинно, пребывал смысл, и братья прислушивались к нему, при том, что тон его был легок и не наставителен, и это вызывало расположение к брату Веспасу.

Когда же блюда опустели и братья насытились, возвели они хвалу Пастуху за хлеб, ниспосланный к трапезе. А после потянулись все из трапезной, под лучи позднего святила, чтобы посвятить время до ночной службы своим заботам и раздумьям. Посланник вышел на храмовую площадь и остановился, чтобы дать отдых себе, подумать спокойно, принять решение о плане действий.

– Арам, – обратился он к ученику. – Пока есть у нас несколько минут в покое, давай найдем себе место под кустами и побеседуем. Есть несколько вещей, что не дают мне покоя.

– Пойдем, учитель, я покажу тебе скамью, что недалека от твоих покоев, – предложил юноша. – Братья редко посещают ее. И там мы будем одни.

Саймей уже привычно добро улыбнулся послушнику и пошел рядом с ним по южной тропе. Вечерний воздух был полон ароматов. Изысканный букет цветов магнолии и роз обволакивал, успокаивал и немного пьянил своей пряностью и сладостью. Они свернули на запад, как только виден им стал гостевой дом. Новая тропа извивалась, уводя куда-то вглубь сада. Саймей был приятно удивлен, что здесь в самом центре страны, где трудно представить себе жизнь без пыли и духоты,вырос этот оазис свежести. Много же трудились братья общины, создавая это ароматное тенистое чудо благодати.

Наконец, Арам остановился у широкой каменной скамьи и пригласил своего учителя жестом присесть.

– Скажи мне, юноша, – опустившись на скамью, тут же обратился Саймей к ученику. – Что знают братья о смерти настоятеля?

– Слухами полнится община, – грустно ответил Арам. – Но правда известна немногим. Брат Веспас был обеспокоен. Он сказал мне и брату Анатолию о яде, но тут же наказал нам строго хранить это в тайне.

– А что брат Веспас поведал другим старейшинам? – чуть задумчиво спросил Посланник.

– Он поведал им, будто настоятель наш отец Иоким поранил тело о старое железо, – бодро ответствовал юноша, что давало понятие, как часто и ему самому приходилось рассказывать это братьям общины. – И кровь его была заражена. Брат Веспас назвал эту болезнь…Прости, учитель….Мне плохо дается язык граксов…

– Столбняк? – подсказал Саймей, легко произнося слово.