Калландра приняла ее, улыбнувшись против желания, и поглядела на Бека.

– Ну, читайте же! – приказал тот.

Женщина покорно посмотрела в текст и увидела немецкие буквы.

Медик заметил ее смятение.

– Простите. – Щеки его чуть порозовели. – Мы с вами беседуем так непринужденно, и я всегда забываю о том, что вы не читаете по-немецки. Вам перевести?

Он так хотел, чтобы она его выслушала… Словом, ему просто невозможно было отказать, хотя Калландра об этом подумывала.

– Прошу вас, – поощрила его миссис Дэвьет. – Звучит очень привлекательно.

Доктор удивился:

– Неужели вы действительно так считаете? А мне вот не хотелось бы лечиться холодной водой.

Калландра широко улыбнулась.

– Вы правы – с точки зрения пациента, – но я подумала о наших страдальцах. Холодная вода дешева, она есть повсюду, да и в дозировке трудно ошибиться. Ведром больше, ведром меньше – существенной разницы не будет.

Врач восторженно захохотал:

– Конечно же! Боюсь, что вы куда практичнее меня. Женщины нередко обнаруживают более деловую хватку, чем мы, мужчины. – Тут он свел брови. – Вот почему мне хотелось бы, чтобы в лечении больных участвовали интеллигентные и образованные женщины. У нас найдутся одна-две великолепные сиделки, но у них практически нет будущего, если нынешние воззрения на медицину не переменятся. – Он откровенно поглядел на попечительницу. – Возьмем, например, мисс Бэрримор, она была с мисс Найтингейл в Крыму. Очень сообразительная и восприимчивая особа, но, увы, мало кто испытывает по отношению к ней должное уважение. – Бек вздохнул и улыбнулся с полным самозабвением, и его дружелюбие теплом отозвалось в душе Калландры. – Похоже, я заразился от вас стремлением к реформам! – Теперь Кристиан говорил как будто бы в шутку, но леди Дэвьет знала, что он предельно серьезен и ждет понимания.

Она уже собиралась ответить, когда в коридоре послышались раздраженные женские голоса. Оба собеседника инстинктивно повернулись к двери и прислушались. Мгновение спустя вопль повторился, за ним последовал другой, полный боли и ярости.

Кристиан подошел к двери и открыл ее. Следом за ним выглянула и Калландра. Окон в коридоре не было, а газ днем не горел. В нескольких ярдах от них в сумраке дрались две женщины. Длинные неопрятные пряди волос одной из них свисали на лоб, и ее противница как раз вцепилась в них.

– Немедленно прекратите! – прикрикнула леди Дэвьет, выходя из-за спины медика. – Что это такое? Что вы здесь устроили?!

Обе скандалистки застыли на миг, удивленно глядя на нее. Одной из них было под тридцать; у нее было простое и еще привлекательное лицо. Другой было по меньшей мере лет на десять больше. Тяжелая жизнь и пьянство успели ее состарить.

– Что это такое? – снова повторила Калландра. – Почему вы деретесь?

– Желоб в прачечной, – мрачно буркнула более молодая из женщин, – эта дура в него целый узел белья затолкала, – и она яростно поглядела на соперницу. – Теперь ничего не проходит, и нам приходится все сносить вниз самим! Будто у нас нет других дел, кроме того как шататься вверх-вниз по лестнице, когда нужно переменить всего одну простыню!

Тут попечительница заметила сверток грязных простыней на полу возле стены.

– Я не делала этого! – возмутилась старшая работница. – Я спустила вниз одну простыню, как она может забить целый желоб?! – В негодовании она повысила голос. – Ишь, какая умная баба, ты думаешь, их можно вниз заталкивать меньше чем по одной? Рвать их, что ли, нужно пополам, по-твоему, а потом сшивать, когда выстирают? – Она воинственно глядела на противницу.