Гуров лежал на деревянном топчане, надвинув на глаза козырек белой пляжной шапочки. Пять заслуженных дней отдыха, которые смог выделить Льву Ивановичу Орлов, непозволительно тратить на перелеты или переезды. Они с Машей переглянулись и молча уткнулись в экран ноутбука. Через полчаса обсуждений была выбрана турбаза на берегу Истринского водохранилища. Короткие, но энергичные переговоры по телефону с руководством театра закончились в пользу Марии.

И вот четвертые сутки ласковое подмосковное солнце греет их с Машей тела, приличный стол и вполне комфортабельный домик удовлетворяют бытовые потребности, а все остальное… Все остальное – это тишина, покой и…

– Маша! – позвал Гуров, не открывая глаз.

– Что? – таким же томным расслабленным голосом спросила жена.

– Маша, я в домике телефон забыл.

– Вот беда-то, – пробормотала она. – Как теперь жить, ума не приложу…

– Я вот тут подумал, – не делая попыток подняться, продолжил Лев, – а что, если бы я его забыл дома в Москве?

– Ты бы не забыл, – вздохнула жена и повернула к нему голову, убирая с лица легкую соломенную шляпку. – Ты расчетливый. И дисциплинированный. Купаться пойдем?

– Давай поваляемся еще, – покапризничал Гуров. – Я хочу валяться, заниматься ничегонеделанием и морально разлагаться.

– Но-но-но, полковник! – предостерегающе проговорила Маша. – Эк вас понесло-то.

– Я в хорошем смысле хочу. Хочу быть недисциплинированным, хочу безалаберничать. Пойдем сегодня бродить при луне по берегу?

– Стихи будешь мне читать?

– Стихи? – Гуров усмехнулся и сел на топчане. – Эх, Маша! Когда-то я умел очень неплохо читать стихи, а сейчас могу только профессионально молчать и многозначительно вздыхать. При луне, конечно.

По мере приближения обеда пляж постепенно пустел. Где-то в стороне запахло дымком. Там для любителей были созданы все условия, чтобы жарить шашлыки. А для очень ленивых любителей имелся и повар – старый Томаз с широченными усами на пол-лица. Он умел не только готовить изумительные шашлыки, но и знал огромное количество тостов.

Лев и Маша ходили туда один раз, но потом, не сговариваясь, решили лениться еще больше и питались в кафе, с официантками, белыми скатертями и кондиционером. Кутить так кутить, отдыхать так отдыхать!

Первое, что Гуров увидел, когда они вошли в свой домик, чтобы переодеться, это светившийся экран своего мобильника, валявшегося на кровати. Или только что звонили, или пришла эсэмэска. Скверный признак. Гуров нахмурился, потому что уже не верил, что ему удалось целых четыре дня лежать и загорать. И что целых четыре дня его никто не беспокоил. Так не бывает. Он взял аппарат и посмотрел на высветившийся номер звонившего абонента. Крячко! Стасу Гуров сам вчера звонил поздно вечером, тайком от Марии. Интересовался, как дела в управлении. Никаких тенденций к досрочному прекращению отдыха не намечалось, значит, что-то экстренное.

Лев повернулся к жене. Маша сидела в кресле и со спокойной грустью смотрела на него. Он сразу стал набирать номер Крячко:

– Стас, здорово! Что случилось?

– Извини, Лев, но мы ничего не могли поделать. Возвращайся.

– Проблема хоть в Москве нарисовалась?

– В Челябинске.

– Ладно, я выезжаю.

Гуров отключился и посмотрел на жену. Он подумал, что раньше не замечал, не придавал значения, не обращал внимания на то, как Мария относится к его работе. Наверное, воспринимал как должное, а вот сейчас почему-то заметил. Маша молча и быстро стала собирать вещи. Без упреков, без язвительного «вот выбрал себе работу». А он хотел ей предложить задержаться тут на два дня. Домик-то оплачен, можно…