– Ты такой храбрый и умный, Себек, – прошептала Кайт, не отрывая взгляда от ребенка.

– Но на этот раз он услышит правду – если посмеет снова найти недостатки и кричать на меня! Если мне не предоставят свободу действий, я уйду. Уйду.

Кайт, протянувшая руку к дочери, замерла, а затем резко повернулась к мужу:

– Уйдешь? Куда?

– Куда угодно! Я больше не буду терпеть придирки капризного и самодовольного старика, который ни во что меня не ставит и не дает показать, на что я способен.

– Нет, – решительно заявила Кайт. – Я говорю, нет, Себек.

Он удивленно посмотрел на жену, словно ее тон вдруг заставил его вспомнить о ее присутствии. Себек настолько привык к ее неизменному поддакиванию, что нередко забывал о том, что она живая, думающая женщина.

– Что ты имеешь в виду, Кайт?

– Я имею в виду, что не позволю тебе делать глупости. Все поместье принадлежит твоему отцу. Земли, пашня, скот, лес, поля льна – всё! После смерти Имхотепа все это будет нашим – твоим, Яхмоса и наших детей. Если ты поссоришься с отцом, он может разделить твою долю между Яхмосом и Ипи – он и так слишком сильно любит младшего сына. Ипи знает это и пользуется слабостью отца. Ты не должен лить воду на мельницу Ипи. Если поссоришься с отцом и уйдешь, Ипи будет только рад. Мы должны думать о наших детях.

Себек с изумлением смотрел на жену. Потом недоверчиво усмехнулся:

– Женщины непредсказуемы… Не знал, что ты можешь быть такой, Кайт. Такой решительной…

– Не ссорься с отцом, – настаивала Кайт. – Не перечь ему. Не теряй мудрости.

– Наверное, ты права… но это может тянуться еще много лет. Отец должен признать нас совладельцами.

– Он этого не сделает. – Кайт покачала головой. – Имхотеп слишком любит повторять, что все мы едим его хлеб, что все мы зависим от него, а без него мы пропадем.

Себек бросил на нее удивленный взгляд:

– Ты не очень любишь моего отца, Кайт.

Но Кайт снова повернулась к неуверенно стоящему на ногах ребенку:

– Давай, милая… смотри, вот твоя кукла. Иди сюда… иди…

Себек посмотрел на ее склоненную голову, затем вышел из комнаты. Лицо у него было озадаченным.

Иса послала за своим внуком Ипи.

Красивый подросток с недовольным выражением лица переминался с ноги на ногу, пока она отчитывала его своим визгливым голосом, устремив на него взгляд темных глаз – проницательных, хотя и затянутых мутной пленкой.

– Это правда, что мне рассказывали? Ты отказываешься делать то одно, то другое? Не хочешь смотреть за быками, не помогаешь Яхмосу, не присматриваешь за пахотой? К чему это приведет, если такой ребенок, как ты, будет решать, что ему делать, а что нет?

– Я не ребенок, – огрызнулся Ипи. – Я уже вырос – почему со мной обращаются как с ребенком? Поручают работу, не спрашивая моего желания и не давая самостоятельности. Почему я всегда должен слушаться указаний Яхмоса? Кем он себя возомнил, этот Яхмос?

– Он твой старший брат, и в отсутствие моего сына Имхотепа он тут отвечает за все.

– Яхмос – тупой, медлительный и тупой. Я гораздо умнее его. А Себек тоже тупой, хотя все время рассуждает и хвастается, какой он умный! Отец написал в письме, что я должен делать только ту работу, которую сам выберу…

– Ничего подобного, – возразила старая Иса.

– И что меня нужно лучше кормить, а если он узнает, что я недоволен и со мною плохо обращались, он очень рассердится.

Губы подростка растянулись в хитрой улыбке.

– Ты капризный, испорченный ребенок, – решительно заявила Иса. – Я так и скажу Имхотепу.

– Нет, бабушка, не говори… – Улыбка Ипи стала ласковой, хотя и несколько дерзкой. – Мы с тобою, бабушка, единственные в семье имеем мозги.