– Себек неразумен. Он все делает неправильно. И еще часто дерзит, и я этого не потерплю. Яхмос – хороший, послушный мальчик…

– Он давно не мальчик!

– Но иногда мне приходится повторять ему два или три раза, пока до него дойдет. Мне приходится думать обо всем – и следить за всем! Каждый раз, когда уезжаю, я диктую писцам подробные инструкции для своих сыновей… Я почти не знаю отдыха – и сна тоже! И теперь, когда я приезжаю домой, заслужив немного покоя, меня встречают новые трудности! Даже ты, моя мать, отказываешь мне в праве иметь наложницу, подобно другим мужчинам… Ты гневаешься…

– Я не гневаюсь, – прервала его Иса. – Я удивлена. Будет интересно наблюдать за происходящим в доме. Но запомни – когда ты снова отправишься на Север, лучше бы тебе взять девушку с собой.

– Ее место здесь, в моем доме! И горе тому, кто посмеет дурно с нею обходиться.

– Дело не в дурном обхождении. Но не забывай, как легко вспыхивает сухая стерня. Как гласит пословица, «где женщины, там беда»…

Помолчав немного, Иса медленно проговорила:

– Нофрет красива. Но помни: «Женских тел фаянс прохладный ослепляет, обольщает, чтобы тотчас превратиться в пламенеющий сардоникс…»

Потом звучным голосом процитировала продолжение стиха:

– «Обладанье ими – краткий сон. Постиженье их – подобно смерти!»[5]

Имхотеп в грозном молчании слушал объяснения Себека по поводу продажи леса. Его лицо побагровело, на виске пульсировала жилка.

Себек утратил свою обычную беззаботность. Он пытался держаться уверенно, но, столкнувшись с явным недовольством отца, стал сбиваться и запинаться.

Наконец Имхотеп раздраженно прервал сына:

– Да, да, да, ты думаешь, что знаешь больше меня… ты не выполнил мои указания… всё как всегда… в мое отсутствие, когда я не могу за всем проследить… – Он вздохнул: – Даже не представляю, что с вами станет, когда меня не будет!

– У меня был шанс получить гораздо большую прибыль – и я рискнул, – упорствовал Себек. – Нельзя же все время проявлять рассудительность и осторожность!

– В тебе нет ни грана осторожности, Себек! Ты тороплив и безрассуден, и твои суждения всегда оказываются ошибочными.

– А у меня была хоть одна возможность это проверить?

– В этот раз была, – сухо ответил Имхотеп. – Причем вопреки моим указаниям…

– Указаниям? Неужели мне обязательно нужны указания? Я взрослый мужчина.

Тут Имхотеп уже не смог сдержать себя и закричал:

– А кто тебя кормит и одевает? Кто заботится о твоем будущем? Кто постоянно думает о твоем благополучии и благополучии всех? Когда вода в Реке была низкой и всем угрожал голод, разве я не отправлял еду вам на Юг? Тебе повезло, что у тебя такой отец, который заботится обо всем! И что я прошу взамен? Только чтобы ты усердно трудился, старался и выполнял указания, которые я тебе присылаю!..

– Да! – крикнул в ответ Себек. – Мы должны работать на тебя, как рабы, – чтобы ты мог покупать золото и драгоценные камни своей наложнице!

Имхотеп шагнул к нему, задыхаясь от ярости:

– Дерзкий мальчишка, как смеешь ты так разговаривать с отцом?! Берегись, или я откажу тебе от дома – и можешь отправляться на все четыре стороны!

– Нет, это ты берегись, потому что я сам уйду! Говорю тебе, у меня есть мысли – хорошие мысли, – которые принесли бы богатство, не будь я связан мелочной осторожностью и невозможностью поступать по своему разумению.

– Ты закончил? – В тоне Имхотепа сквозила угроза.

Себек, немного остывший, сердито пробурчал:

– Да… да… Я все сказал – пока.

– Тогда иди и присмотри за скотом. Теперь не время для безделья.