В старое время быки были по большей части крупнее, нежели сейчас, свирепее, хитрее, тяжелее и старше. Теперь их в угоду матадорам специально выводят поменьше размерами, да и на бой отправляют в возрасте от трех с половиной до четырех с половиной лет, а не от четырех с половиной до пяти, как раньше. Прежде чем стать лицензированным матадором, тореро в течение шести, а то и двенадцати лет набирались опыта в качестве бандерильеро и новильеро. То были зрелые мужчины, знавшие быков от и до, видавшие такие экземпляры, чья физическая сила, мощь, умение пользоваться рогами, своенравие и опасность в целом были на пике. Весь бой подводил к одной-единственной точке кульминации: конечному удару шпаги, подлинной стычке человека и зверя, той вещи, которую испанцы именуют la hora de verdad, «момент истины», и каждое движение на арене служило для подготовки быка к убийству. С такими быками не было нужды искусственно нагнетать градус эмоций, орудуя плащом так, чтобы животное пронеслось как можно ближе. Плащ применялся для изматывания быка и для защиты пикадоров, а пассы, если судить с нынешних позиций, вызывали эмоции в силу размера, веса и свирепости животного, той опасности, которой подвергался матадор, а вовсе не формой или замедленностью их исполнения. Зрителя возбуждал сам факт, что человек устраивает пассы перед быком, вообще находится с ним на одной арене, да еще и утверждает свое превосходство; вот что вызывало эмоции, а не та, как принято сейчас, математическая близость рогов к телу, да чтоб еще при этом стоять как вкопанному. Современная коррида появилась на свет именно благодаря современному быку-«декаденту». И вообще, это искусство является декадентским во всех отношениях, и, подобно большинству упадочных форм, момент его наибольшего расцвета является вершиной гнилости, что мы сейчас и имеем.

Невозможно изо дня в день сражаться с быками, если они всамделишные боевые быки – то есть если они громадны, сильны, свирепы и быстры, умеют орудовать рогами и находятся на пике физической формы, – пользуясь той техникой, которая укоренилась в современной корриде, начиная с Хуана Бельмонте. Она слишком опасна. Технику изобрел Бельмонте. Он был гений, сумевший сломать правила боя; его приемы (а все те действия, которые человек совершает с быком на арене, передаются в испанском одним-единственным глаголом тореар) считались доселе попросту невыполнимыми. Но стоило ему разок их показать, как всем тореро пришлось превращаться в подражателей, коль скоро нельзя давать обратный ход, когда у зрителя появились новые ощущения. Гиганту Хоселито (Бельмонте тщедушен), обладателю атлетического тела, цыганской грациозности, интуиции и благоприобретенных знаний о быках, Хоселито, кому все в корриде давалось играючи, кто жил корридой, кто, казалось, был вылеплен, рожден – если не сказать специально выведен, как порода, – чтобы стать великим матадором, даже ему пришлось осваивать приемы Бельмонте! И это Хоселито, наследник великих тореро, а может, и величайший из всех! Он был вынужден учиться «тореарить» по-бельмонтовски. А Бельмонте все это устроил оттого, что ему недоставало роста и физической силы, из-за слабых коленок. Гений и великий актер, он не принимал на веру ни единого правила. Бельмонтовская метода не была унаследована, она не явилась результатом поступательного развития; это была революция. Хоселито освоил ее, и в годы соперничества, когда каждый из них проводил около сотни боев в год, любил говаривать: «Утверждают, дескать, Бельмонте работает вплотную к быку. Внешне – да. Но по сути ничего подобного. Это я работаю вплотную. Только у меня техника естественней, и вот почему она смотрится не такой близкой».