– Помнишь старую сказку про волшебную лампу Аладдина? Там джинн говорил: «Я – раб лампы». А я – раб рампы, понимаешь? Пока что мне этого достаточно, я не хочу связывать себя какими-либо узами, кроме творческих!

– Мне всегда было интересно, что такое «рампа»? – спросила Лера. – Часто слышу это слово применительно к театру, но понятия не имею, что оно означает!

– Рампа – это бортик вдоль сцены, за которым спрятана нижняя подсветка.

– Запишу это в свой словарь, прямо с утра. А что тебя связывает с вице-губернаторшей?

– Ты интересуешься как следователь или как женщина в моей постели?

– А есть разница?

– Разумеется. Следователю я ответил бы, что нас ничего не связывает и она просто пригласила меня и других артистов нашего театра выступить на годовщине их с мужем свадьбы.

– А если я спрашиваю как женщина?

– Ну, тогда… тогда, пожалуй, я скажу, что Зинаида здорово помогла мне на первых порах. Я приехал в незнакомый город, и меня не приняли ни в один театр: кому нужен парень из Екатеринбурга, когда своим работы не хватает!

– И чем ты занимался?

– Ой, чем только не занимался! Работал барменом, торговал бытовой техникой, снимался в массовке… До тех пор, пока меня не познакомили с Купелиной. Она подсказала мне обратиться к Сомову и подготовила почву, так что он не смог отказать!

– И здесь протекция!

– А как ты думала? Лишь изредка в нашей сфере что-то происходит по стечению обстоятельств, а так – нужные связи, полезные знакомства…

– Но как же талант?

– «Таланту надо помогать, бездарности пробьются сами!»[2] – слыхала такое? Талант ведь на лице-то не написан, верно? К тому же, как это ни печально, талантливых артистов гораздо больше, чем, скажем, даровитых хирургов или гениальных физиков!

– Ты чувствуешь себя обязанным Купелиной?

– Естественно, – кивнул Третьяков, ставя пустой стакан на подоконник. – Я никогда не смогу отплатить ей за то, что она для меня сделала, и ни за что не сделаю ничего, что может ей хоть как-то навредить… А теперь, не продолжить ли нам так удачно начатое?

Аркадия Друзова Севада не узнал, хоть и видел актера по телевизору в сериалах: в жуткой оранжевой футболке с надписью «Жизнь страшна!» и растянутых трениках он выглядел затрапезно и совсем не гламурно. Севада невольно задался вопросом, соответствует ли надпись на футболке тому, что Друзов в действительности думает о своем существовании, но, само собой, не стал его об этом спрашивать. С первых же реплик стало ясно, что Аркадий либо и впрямь понятия не имеет о гибели бывшей жены, либо играет лучше, чем на экране. Тем не менее особого сожаления по этому поводу он не выразил. Когда Севада поинтересовался причиной, тот обвел рукой окружающее пространство со словами:

– Эта хата съемная. Нравится?

Нравиться здесь было нечему: скудно обставленная однокомнатная студия – в таких живет большинство одиноких молодых людей или пары с детьми, еле-еле сводящие концы с концами из-за того, что приходится платить владельцу квадратных метров и за коммуналку.

– Вот именно! – хмыкнул Аркадий, истолковав молчание незваного гостя в свою пользу. – А у Дианки осталась шикарная двушка в престижном районе, причем ипотека-то почти выплачена… Хотя теперь это значения не имеет, раз она мертва!

– Это точно, – кивнул Падоян. – Я слышал, у вас с экс-супругой был спор из-за той квартиры?

– Спор – это мягко сказано! – буркнул Друзов. – Она «отжала» у меня хату в прямом смысле слова!

– Разве вы не вместе брали ипотеку?

– Типа. После свадьбы какое-то время платили совместно – вернее, платил тот, у кого были деньги. А потом как-то само собой получилось, что Диана перестала вкладываться, предпочитая тратить свои бабки на собственные нужды. Я снялся в успешном сериале и получил хороший гонорар – естественно, деньги пошли на выплату ипотеки.