Дэвид смотрел на нее и пытался побороть в себе чувство, которое испытывал сейчас. Он всегда мог по глазам человека определить, что тот лжет. Он внимательно наблюдал за Кейт во время ее последнего монолога, искал в глазах малейшие признаки, которые сказали бы ему, что она лжет.

Но встретил лишь открытый прямой взгляд глаз, похожих на пару прекрасных изумрудов.

Последнее наблюдение поразило его самого. Он вдруг впервые заметил, что перед ним красивая женщина. Простое зеленое платье, собранное на талии, не скрывало волнующих очертаний, трудно было не заметить под шелком женственные линии. Лицо, в отличие от безупречных линий фигуры, имело недостатки. У нее был борцовский подбородок. Волосы непослушные, не поддающиеся расческе, прикрывали слишком высокий лоб. Такое лицо трудно было назвать красивым, но его никогда не привлекала классическая красота.

Дэвид вдруг разозлился на себя. И на нее. Потому что давно не был неискушенным юнцом и заметил, как она на него реагирует. Он подчеркнуто невежливо взглянул на часы. Захлопнул портфель и встал.

– Я опаздываю. Так что прошу прощения…

Он уже был на полпути к дверям, когда она позвала:

– Мистер Рэнсом?

Он раздраженно обернулся:

– Что еще?

– Я знаю, что моя история не производит впечатления правдивой, и не надеюсь, что вы мне поверите. Но я клянусь – это правда.

Он понимал ее отчаяние и надежду пробить броню его скепсиса. Дэвид и сам не знал, верит ей или нет; и что его еще чертовски тревожило – инстинкт подвел в самый решающий момент, его спугнула пара зеленых, как изумруд, глаз.

– Верю я или нет, не относится сейчас к делу. Не теряйте времени, доктор. Поберегите ваш пафос для присяжных. – Слова прозвучали суровее, чем он ожидал, потому что она вздрогнула, как от удара.

– Значит, ничего нельзя сделать…

– Ничего.

– Я думала, что смогу вас переубедить…

– Тогда вы плохо знаете юристов. Прощайте, доктор Чесни. – Он повернулся и направился к выходу. – Увидимся в суде.

У вас нет ни малейшего шанса. Кейт вспоминала слова адвоката вновь и вновь, сидя за столиком в кафетерии клиники. Сколько она продержится в суде, прежде чем обвинение ее уничтожит? Она научилась владеть собой, постоянно имея дело с жизнью и смертью. Когда в операционной возникали критические моменты, она справлялась и продолжала делать свое дело профессионально, не теряя хладнокровия. Но зал суда – другое дело. Это территория Дэвида Рэнсома. И не она, а он будет чувствовать себя там как рыба в воде, а она будет так же беспомощна, как пациент на операционном столе. Как, каким образом сможет она отразить атаку того, кто имеет репутацию разрушителя докторских карьер?

Она никогда не боялась мужчин. Она училась с ними и работала среди них. Дэвид Рэнсом – первый, кто напугал ее, и сделал это без особого труда. Если бы он был маленького роста, лысый или толстый… Если бы она могла придраться к внешности… Но нет! Ее заставляла поежиться мысль об этих пронзительных голубых глазах!

– Мне кажется, тебе не помешает компания, – раздался знакомый голос.

Подняв глаза, она увидела Гая Сантини, смотревшего на нее сквозь свои нелепые очки с толстыми линзами.

Она кивнула ему:

– Привет.

Он пододвинул стул и сел.

– Как ты, Кейт?

– Ты имеешь в виду, что меня устранили? – Она попыталась улыбнуться. – Просто замечательно.

– Слышал, что старик прогнал тебя из операционной. Сожалею.

– Не могу винить старика Эвери. Он просто подчинился приказу.

– Беттенкурта?

– Кого же еще?

Гай фыркнул.

– Так бывает, когда клиникой руководят проклятые экономисты-управленцы. Они не могут ни о чем думать, кроме прибыли. Ради выгоды он способен продать всех своих родных. Такой, как он, вырвет и продаст золотые зубы своих предков.