Надир усмехнулся и, задрав рукав, чиркнул себя пальцем поперек руки.

– Но лучше потерять руку, чем честь. Лучше лишиться глаза, чем видеть в своем доме неверных. Лучше остаться без головы, чем без Родины. Нас не пугают его законы, ибо они угодны Аллаху!

Галиб благосклонно склонил голову. Хорошо говорит Надир. И хорошо воюет.

Помощник взглянул на Галиба. Тот приподнял руку.

– Галиб согласен принять тебя и твоих людей. Ему нужны смелые воины! Он рад и надеется, что не ошибся в своем выборе, что вместе вы сможете победить всех врагов.

– Ты не пожалеешь, Галиб! Мы будем верно служить тебе в войне против неверных. Прими в знак благодарности этот, от чистого сердца, подарок.

И встав и склонив голову, Надир преподнес старинный, в золотых ножнах, кинжал.

И Галиб тоже встал. Подошел, протянул руки и обнял Надира. Ну, вот она и первая «ласточка». Дай бог, не последняя.

Бойцы стояли на плацу строем, хотя единой униформы у них не было.

И стояли не поротно и не повзводно – стояли по родам. Где-то стояло много бойцов, где-то всего несколько. Такое вот армейско-родовое построение. Но ломать его было сложно. На Востоке свои прибиваются к своим. И воюют со своими. И хорошо воюют, потому что струсить на глазах родичей, значит, покрыть себя несмываемым позором, и собственные мать и отец проклянут тебя и не пустят на порог дома. И это их сильная сторона.

А слабая… То, что родовое построение воинских формирований ведет к разобщенности подразделений, к неразберихе и постоянным разборкам, кто и что должен делать, а чего – фиг вам! По отдельности они, может быть, и сильнее многих, а вот все вместе… Армия – это в первую очередь всеобщая дисциплина, а не личное мужество каждого.

Что и надо использовать.

– Смирно!

Строй подтянулся. Кто как мог. Командиры, впечатывая шаг в песок, подошли к человеку в черных одеждах, в куфии, перетянутой вкруг головы золотым шнуром. Подошли. Замерли в шаге.

– Братья! – сказал человек. – Галиб принял вас к себе, оказав тем большую честь. Галиб – великий воин, которого боятся враги. Вы хорошие бойцы, но Галибу нужны самые смелые и самые сильные из вас. Тот, кто выдержит испытание, встанет под его знамена. Наша победа угодна Аллаху, и, значит, мы победим!

Ну, дальше, как водится – кто-то налево на стрельбище… Кто-то направо на полосу препятствий… Кто-то в казарму изучать под руководством командиров Коран… Кто-то на хозработы…

Армия она везде плюс-минус. Вот только сами занятия…

Стрельбище… Обычное. С мишенями. С командирами. Но только подле мишеней встали люди. Живые. Из чужих родов.

– Вы должны попадать в цель. Из положения лежа, сидя, с колена, в рост. Вы должны стрелять очень метко, потому что, если промахнетесь…

Командир посмотрел на мишени, возле которых маячили фигуры.

– Если вы промахнетесь, то потом, когда встанете там уже вы, кто-то тоже может промахнуться… Заряжай! Изготовиться к стрельбе…

Люди там, подле мишеней, стояли спокойно. Или, может быть, просто боялись пошевелиться. Издалека не разобрать. Они стояли и ждали выстрелов. Направленных в них. Это очень неприятно стоять в полный рост, фронтом, развернувшись на стволы, подставляя под пули грудь, лицо, живот, которые ничем не защищены. Только тонкой кожей.

Вразнобой заклацали передергиваемые затворы.

– Стрелять по готовности!

Бахнул первый выстрел. Дернулись автомат и стрелок. Отлетела, упала в песок отброшенная, дымящаяся гильза. Пуля ударила в мишень, выбивая из нее щепу. Человек, стоявший возле, чуть вздрогнул, но не упал, не кинулся прочь. Остался стоять как стоял. Крепкие воины пришли к Галибу.