Ким вот уже как несколько минут молча смотрел на своего наставника. Орэн же что-то выводил пальцами на поверхности стола и, казалось, совершенно не обращал внимания на своего маленького ученика. В голове у старца в данный момент происходило совещание между всеми его «я» с целью выяснения, нужны ли ему вообще ученики? Если да, то необходимо отстаивать их интересы до конца, если нет, то, как бы это рискованно ни было, придется стереть деткам память. И пусть проваливают в свою деревню.

«А не кажется ли тебе, любезный маг, что надо было это сделать еще тогда, когда ты впервые их увидел?» – вразумлял один из голосов. И ведь была в этом истина. Он дал свое согласие обучать ребят, а это значит, что сейчас маг полностью за них отвечает. Он повел себя непозволительно безответственно. Слишком много случайностей было в том, как они встретились, как легко он согласился их учить. Орэн понимал, что нет ничего случайного в жизни, есть закономерности, ведущие к определенной цели. И если сейчас он вот так просто откажется от деток, все может стать действительно плохо. Ведь не бывает хуже наказания, чем участь тех, кто не узрел своего предназначения и отказался от него. У детей своя судьба, а его задача в том, чтобы подготовить их к поступлению в академию. А дальше пусть будет так, как решат дети.

Еще множество мыслей роились в голове мага, но основное для себя и учеников решение он уже принял. Останавливаться на полпути было не в его правилах. Возможно, если бы он оставил детей и исчез, то все сложилось бы иначе. Жизнь двойняшек была бы незаметной и однообразной. Но этого не случилось.

Проведя рукой по своим длинным пепельным волосам, Орэн будто стряхнул с себя мысли и вновь устремил взор на мальчика, который едва ли не прокусил губу в ожидании ответа мага.

– Хорошо, Ким, я понял тебя. А теперь бери сестру и ступайте домой, сегодня у вас выходной.

Реакция мальчика на последние слова мага была весьма странной: сначала он покраснел еще сильнее, потом побледнел, затем сжал кулаки так, что побелели костяшки, и поджал губы.

– Вы прогоняете нас? – почти шепотом спросил Ким.

Орэн легко улыбнулся, привстал из-за стола и провел ладонью по щеке мальчика.

– Нет, всего лишь говорю то, что говорю. Идите отдыхать.

– Но… – попытался возразить ребенок.

– Домой, – уже жестче сказал Орэн.

Прохладный ветерок играл с моими волосами, солнце согревало щеки и не давало замерзнуть. Впервые за последние три недели я вот так просто сидела и наслаждалась бездельем. Пока Ким промывал мозги нашему дорогому учителю на тему того, что мне не следует больше ходить на занятия, я наслаждалась вынужденным отдыхом. Конечно, мне стоило догадаться, что он не оставит свою блестящую идею под названием: «Десять способов избавиться от родной сестры, или Как выиграть войну, не дав ей начаться».

Что он там сейчас наговорит старому дураку? А ведь я даже вступиться за себя не могу! Обрисует меня какой-нибудь развалиной, и что потом делать? Зачем магу больные ученики, если ему и здоровые-то не всегда нужны?

С того самого момента, когда я начала понимать всю разницу между собой и другими детьми, в душе у меня поселилась боль. Им не составляло труда бегать целыми днями, купание в ледяной воде озера Ома не причиняло вреда их здоровью, легкий сквозняк не мог свалить их с лихорадкой в постель на недели. Это казалось мне таким несправедливым!

Болячки, словно стая голодных собак, накидывались на меня, стоило им только дать повод. Мама давно ввела свод правил для меня: теплые носочки на ночь, в озере не купаться (когда она видит, конечно), прежде чем выйти из хорошо натопленной избы зимой, остыть в сенях и всякая подобная чушь. Конечно, можно было бы назвать это ерундой, если бы не весь трагизм ситуации. Соседи, когда я в очередной раз заболевала, сочувственно косились на мать. И я понимала, что означают эти взгляды: «Кто ж у тебя задаром такую девку замуж возьмет? Да и какой толк от нее в хозяйстве? Померла бы уж, все полегче стало бы».