– Немало, – не выдержала Лиля.

– Да уж, конечно. С учетом того, что у обычных педагогов и воспитателей тысяч семнадцать выходит. А еще у нас в штате два психолога. Одна ведет всю работу с трудными детьми в первую очередь. И зарплата у нее меньше двадцатки. А вторая – дочка нашей Ирины Тимофеевны – ведет документооборот. И зарплата у нее тридцать пять. Как вам такой расклад?

– Не нравится мне такой расклад, – честно призналась Лиля. – Думаю, будут вопросы к вашей Колпиной. И весьма неприятные.

– Ну так не одни приятные моменты в этой жизни встречаются. А то как в телевизоре красоваться, про интернат рассказывать, так она первая. А как за свои огрехи отвечать, так ее нет. Несправедливо это.

– А что, Колпина любит в телевизоре красоваться? – Лиля спросила про это совершенно машинально, профессиональное ухо зацепилось за слово «телевизор».

– Ну да. Она любит сюжеты заказывать про праздники, которые у нас проходят. Стоит, лыбится в камеру, детей полными ручками в браслетах обнимает. Патока одна и лицемерие. Вчера, правда, вертелась тут ужом. Съемочная группа городского телеканала приезжала, по поводу видео в «ВКонтакте». Сюжет критический снимали, что у нас дети беспризорными ходят и в стельку пьяными напиваются. Ну, Колпина, конечно, все обвинения опровергла. Мол, происки конкурентов, а в нашем детдоме все тишь, гладь и божья благодать.

– А на самом деле? Напиваются дети? – аккуратно поинтересовалась Лиля.

– Конечно, напиваются. У нас же все опытные воспитатели уволились, потому что эта грымза им зарплату урезала. Остались одни молодые, неопытные, которым идти некуда. А у нас ведь дети с непростой судьбой и, как следствие, характером. Их не каждый удержать может. Вот девочки вечерами и уходят на вольный выгул. А район у нас неблагополучный, сами знаете. Вот им и наливают, где получится. Девчонки еще меньше сумасбродят. Это уж так получилось, что именно они попались. А уж мальчишки чего делают, это же уму непостижимо. И руководство интерната никаких мер не принимает, чтобы это остановить. Ни в полицию не обращается, ни профессионалов не нанимает. Колпиной все равно. Она только бюджет пилит и по карманам распихивает. А до детей ей и дела нет.

– Бюджет пилит? Это деньги ворует? – еще более аккуратно уточнила Лиля.

– Ну да. У нас недавно мальчика усыновили в Италию. А есть такое правило, усыновители на спецсчет некую сумму перечисляют, и эти деньги расходуются именно на ту группу, из которой ребенка усыновили. На ремонт или на игрушки. В этот раз было решено в группу шторы новые купить и развивающие игры, а еще игрушки мягкие. Часть денег успели потратить, а вторая часть лежала, ее на лето оставили. Так вот нет этих денег. Все.

– Куда же делись?

– На ремонт колпинского кабинета. Там стены обклеили обоями за десять тысяч за метр, новую стенку купили и набор мягкой мебели. А в группе кровати разваливаются. А ей все нипочем. Курва.

Сегодня Лиля освободила полдня, чтобы еще раз съездить в интернат и все-таки лично познакомиться с чудо-директором. Образ у нее в голове сложился малоприятный, но первому впечатлению Лиля привыкла не доверять. Ее опыт твердил, что Колпина может на самом деле оказаться прекрасным специалистом и вообще душкой, а вся история, рассказанная девицей с челкой, – плодом больного воображения или результатом личной неприязни.

Заодно Лиле очень хотелось еще раз повидать Матвея. Мальчишка почему-то запал ей в душу. Может быть потому, что чем-то был отчаянно похож на ее Гришку. Внешне они как раз были совсем разные, и все-таки сходство было. Наверное, она и улыбалась, проснувшись, от того, что радовалась предстоящей встрече с ним.