– Да, Дина была той еще штучкой!

– И тебе кажется, что эту штучку кто-то ухлопал.

– Если честно, Толь, меня так измучила эта мысль, что я решил неучтенные выходные посвятить собственному расследованию.

– Пойдешь по следам родной милиции?

– Ну и что? Милиция эту Дину живьем не видела. Кроме того, расследование было простой формальностью. После того как Бубенцов позвонил и сделал свое сенсационное заявление, с Диной случилась истерика. Соседка слышала, как она рыдала и кричала, что ей больше незачем жить. В ее квартире нашли снотворное, да и конфеты, нашпигованные этим снотворным, она сама купила возле дома. Так что никакого расследования, собственно, и не было.

– Слушай, дружище, неужели ты превратился в поборника справедливости? – подозрительно спросил Толик. – Твоего друга никто ни в чем не подозревает, защищать его не нужно…

– У меня особый интерес, – неохотно признался Денис. Расправившись с ромашкой, он принялся крутить свою пуговицу. Та держалась из последних сил. – Понимаешь, Бубенцов в самом деле разлюбил Дину. Мы с ним довольно близкие друзья, он рассказывал мне о своих планах, о том, что хочет расстаться с любовницей и просить прощения у жены.

– Ну и?

– Но когда этой женщины не стало… Игорь вроде бы и помирился с Натальей, однако самоубийство Дины его потрясло. Он думает, она отравилась из-за сильного чувства, и понимает, что виноват в ее смерти. Убив себя, Дина как бы обессмертила свою любовь и сделала невозможным восстановление прежних отношений между Натальей и Игорем. Теперь ее призрак всегда будет стоять между ними.

– Может, она убила себя просто из вредности? – предположил Толик.

Денис пожал плечами:

– В любом случае в ее самоубийстве все же есть нечто странное.

– И что это?

– Вот смотри, как было дело. – Денис развернулся к напарнику всем корпусом и, чертыхнувшись, засунул отвалившуюся таки пуговицу в карман штанов. – Вечером Бубенцов позвонил Дине и сообщил, что больше не станет встречаться с ней. Она, промучившись всю ночь, утром пошла в магазин, купила коробку дорогих конфет и начинила часть из них сильным снотворным. Вечером она эти конфеты съела.

– Что-то типа русской рулетки? Взять конфетку, не зная: отравлена – не отравлена?

– Вот именно! – В голосе Дениса появился настоящий азарт. – Нет, ну разве не странно, что она начинила конфеты снотворным и слопала их?

– Хм. Может, она хотела отравить неверного любовника, а потом передумала?

– Она не могла строить коварные планы: Игорь ясно сказал, что больше никогда не придет к ней.

– Да ну! Она могла надеяться на то, что уговорит любовничка. Ты спрашивал у Бубенцова, она подбивала его встретиться для последнего разговора?

– Пыталась. Она заходила к нему в офис перед обедом пятого числа – в тот день она умерла.

– Ну вот! – воскликнул Толик. – Но, вижу, ты уперся. Тебя уже не сломить. Так с чего мы начнем наше расследование?

– Наше?

– Да ладно, дружище, конечно, я тебе помогу. – Он подмигнул напарнику. – У нас же выходные.

Первым делом детективы распределили обязанности. Денис должен был выяснить, причем как можно точнее, чем занималась в последний день своей жизни Дина Азарова, а Толик взял на себя лирическую часть. Он собирался поговорить с Натальей Бубенцовой, с продавщицами кондитерского магазина, где были куплены злосчастные конфеты, и с секретаршей Бубенцова, рыжеволосой Лидой. Лида больше всего интересовала Толика. Дело в том, что она находилась в офисе в тот момент, когда грядущая самоубийца в последний раз виделась со своим возлюбленным.

Любые задания, связанные со слабым полом, Толик выполнял блестяще. Женщины считали его обаятельным, шеф – ловким, Денис – смазливым, а сам себе он казался совершенно неотразимым. «Не знаю, чем я располагаю к себе дамочек, но мне они рассказывают все свои секреты», – обычно хвалился он, легкомысленно помахивая в воздухе рукой.