А может, это правда. А если нет, может, ей удастся сделать так, что это станет правдой. Нужно только самой поверить.

По дороге в спальню она говорила себе, что тут же ляжет спать. Но вместо этого достала со шкафа обтрепанный мамин чемодан и начала укладывать вещи. Шампунь, дезодорант. Это первым делом. С одеждой сложнее. Черное не проблема – больше половины вещей Хэл были серыми или черными. Но не могла же она появиться на похоронах незнакомого человека в драных джинсах и футболке. Предполагается платье, а оно у нее всего одно.

Хэл вытащила платье из нижнего ящика шкафа, куда засунула его три года назад, после похорон мамы, а маму хоронили в солнечный июньский день. Приличное, но слишком уж летнее для декабря – дешевый прозрачный хлопок, короткие рукава. Можно надеть с колготками, хотя ее единственные колготки поползли на бедрах. Хэл натянула их на руку, проверяя дыру, и осторожно закрепила спустившуюся петлю капелькой лака для ногтей. Оставалось надеяться, что это сработает.

Еще пара футболок, толстовка и ее последние поношенные джинсы. Запасной лифчик. Несколько трусиков. Наконец, бесценный ноутбук и пара книжек.

Осталось только удостоверение личности, и с этим сложнее всего. Его непременно попросят, и в письме сказано, чтобы она взяла его с собой. Проблема в том, что Хэл не имеет ни малейшего представления, что им известно. Полную метрику нельзя брать ни в коем случае, но вот можно, например, паспорт или сокращенный вариант метрики – ни там, ни там родители не упоминаются. Оба документа просто подтверждают то, что им и так известно, – имя Хэл. Загвоздка в том, что там указана еще и дата рождения.

Если в Пензансе ожидают человека тридцати пяти лет, все будет кончено, стоит им ее увидеть, и паспорт не понадобится. Но Хэл надеялась, что ее облик сгодится на пятнадцать – двадцать пять, даже тридцать. Если только Эстер Вестуэй не слишком рано вышла замуж и тут же не нарожала детей, есть шанс, что женщина, которую ищут, именно в этом возрастном диапазоне. Но если в адвокатских бумагах значится, что ребенок родился в декабре девяносто первого, а Хэл предъявит паспорт, из которого следует, что она родилась в мае девяносто пятого…

Она опять достала письмо из Пензанса и перечитала, какие принимаются документы, удостоверяющие личность. Второй пункт – адрес – проблемы не составлял. В письме значились Счета за коммунальные услуги. Этого добра у нее выше крыши. И вряд ли они могут сказать адвокатам что-то новое.

Хэл опять достала из-под кровати ящик и принялась искать конверт, который прежде отбросила в сторону. Найдя, сразу перешла от маминой метрики к своей, внизу. Вот полная, а под ней… да, сокращенная. Имя: Хэрриет Маргарида Вестуэй, – было написано там. – Дата рождения: 15 мая 1995 г. Пол: женский. Место рождения: Брайтон, Восточный Сассекс.

Если им не известна дата рождения, все просто – остается только предъявить свои подлинные документы.

Если… Хэл внимательно осмотрела документ, подержала его на свет, проверяя бумагу. Это не был очень замысловатый экземпляр: бумага имела водяные знаки, но на первый взгляд, сверху, они были не видны, чернила казались самыми обычными. Потратив какое-то время, повозившись со сканером и подлинным документом, возможно, ей удастся смастерить что-то более-менее убедительное.

Сгибы были старые, мягкие; Хэл аккуратно их разгладила и положила метрику во внутренний карман чемодана, к счетам за коммунальные услуги.

Она уже собиралась застегнуть молнию на чемодане, как вдруг на секунду застыла и потянулась к тумбочке у кровати, где стояла маленькая жестяная коробочка – видавшая виды, с облупившейся краской. Когда-то в ней хранился «Голден Виргиния», но запах табака давным-давно выветрился.