- Говорят, на дне, - нарушает затянувшееся молчание Март. - Тоже растут тараксумы. Подводные. Огромные, с дом величиной. Красота....

Я едва ли не хрюкаю от неожиданности, но давлю смешок в кулаке.

А потом, неожиданно для самой себя, осторожно касаюсь пальцем вплавленного в кожу над виском Марта ромбовидного чёрного камня.

- Не больно?

- Нет, - но его лицо каменеет, и я испуганно отдёргиваю руку.

- Расскажешь?

- Что именно ты хочешь знать?

- Что это такое? У вас тут так принято? Как… украшения?

- Нет, - он явно колеблется, и когда я уже открываю рот для того, чтобы сказать, что нисколько не настаиваю на откровенности, неожиданно продолжает, глядя в стену. – Я… мы с Ильяной росли в довольно глухом местечке, далеко от Магристы. Я уже говорил, что наши родители умерли, нас с сестрой воспитывала прабабушка. Бабушка отца. Так получилось.

Мы помолчали ещё.

- Она была уже очень, очень немолодая женщина, со сложившимся взглядом на мир. Знаешь, из тех, кто не приемлет даже культ Тираты, который вошёл в силу всего лишь в последние полвека. Разумеется, до этого в Единую тоже верили, но раньше большое вниманию уделяли грозным безымянным тёмным божествам, драям и другим сакралям.

По единственному верному, разумеется, мнению лирты Ласвиры, даруемые Единой донумы развращали и убивали своих носителей. В общем, когда выяснились мои способности к некромантии, она привела меня к своей соседке для того, чтобы их запечатать по древнему обычаю. Конечно, камень мезонтит гасит магию, но на самом деле в Магре его так мало и он так дорог, что все эти целители, лекарки, магички и прочая шушера, обещающая заблокировать нежелаемый донум, не более чем шарлатаны. Но каждый раз, несмотря ни на что, находится множество доверчивых граждан, - Март хмыкает и взъерошивает свои непослушные волосы, улыбается, немного натянуто.

- В общем, мне было шесть, когда наши с Ильяной родители сгорели в лесном пожаре, а бабка нашла меня, рыдающего на пожарище в компании обгоревших, мёртвых, но бодро прыгающих мелких лесных тварей. И лет восемь, когда терпение литры Ласвиры закончилось, и она привела поднимающего безголовых куриц, не в меру жалостливого правнука к своей соседке-магичке, с мнением которой она всегда считалась больше, чем с мнением верховного жреца Тираты. Ну и за одну зарезанную свинью да две кадки с квашеной рипсой маленького Мартена подвергли не самой приятной процедуре. Честно говоря, она имела эффект – это было так жутко, так больно, что пару лет после я действительно ничего магического совершить не мог, так боялся повторения.

- Дикость какая! - не выдержала я. - Но ведь твой донум остался при тебе?

- Это не мезонтит, просто речной камень, - Март пожимает плечами. - Хотя иногда мне кажется, не случись этого всего, я... Но что было - то было. Мне не мешает.

Он так же осторожно, как и я только что, касается пряди моих чёрно-бирюзовых волос.

- Красивый цвет.

- В том мире, без магии, который мне снился, - я немного запинаюсь, но всё же продолжаю, - люди не могут иметь такой цвет от рождения. А в Магре, выходит, могут?

- Цвет волос ни от чего не зависит, - Март уже привычно не удивляется моим странным замечаниям. - Просто какие-то оттенки встречаются реже, какие-то чаще.

- Нет никаких ограничений?

- Никаких.

Внезапно он поднимается на ноги, отряхивает песок с брюк.

- Подожди меня здесь, я сейчас вернусь, - и направляется в сторону кварковой бухты. А я, снова чувствуя эту щемящую нотку внутри, смотрю на медленно поднимающийся над горизонтом розовеющий Стилус.