- Че-то у тебя разведка плохо работает, - продолжала атаманша, прерывая Маринины размышления о предметах меблировки, - Явилась, наконец-то, я тебя еще утром ждала. Но учти, по моему мнению твоему "Мнению" хватит и половины от Пашки-покойника. И вот еще, я хочу, чтобы ты мне…

Марина поняла, что сейчас ее будут разделывать. Под орех. Или под ободранную тушку. Или под опустошенный банковский счет. Навалятся всей массой, и привет - расплатятся половиной покойника. Испуганно дернувшись, она кинулась отбиваться:

- Я не наконец-то, я вообще.

Хозяйка на мгновение осеклась, обдумывая загадочную фразу, потом поинтересовалась:

- Что "вообще"?

- А что вас Пашкины газеты не устраивают?

- Да там вроде главной теперь какая-то чуть ли не из деревни, главред "Дояркиной правды", - по-крестьянски сочная нижняя губа выпятилась презрительным сковородником, - Так что радуйся, буду своей рекламой поддерживать единственную независимую газету.

- А нету, - злорадно сообщила Марина.

- Разорилась? – попытка прицельным прищуром замаскировать напряженную работу мысли удалась плохо, все рассуждения словно пот проступили на простецкой физиономии хозяйки кабинета. Зачем Марина приперлась? Продать газетенку? А почем? Просить о спонсорстве? А сколько? И как быть: отказать? Согласиться?

- Наоборот, - Марина поспешила притормозить далеко идущие рассуждения, - "Worldpress" вливается в меня.

Собеседница окинула Марину настороженным взглядом, хмуро буркнула:

- Мелковата ты, весь концерн всосать.

- Ну, может и я в него, - легко согласилась Марина, - Факт, что соединяемся, а главной я буду. Никаких доярок-кочегарок.

- Ага, - задумчиво протянула владелица ночного клуба и страдальчески поморщилась, - Значит, конкурентов у "Worldpress" теперь нет, одна сплошная монополия. Хрен тебе, больше чем раньше все равно за рекламу не дам!

- Ладно, разойдемся по нулям: все как раньше, - деловито подытожила Марина, - Но только до конца года. А потом контракт истечет, новый заключать будем.

- До конца года осталось всего-ничего!

Марина извинительно-непреклонно развела руками.

Собеседница горестно вздохнула:

- Без ножа режешь, без суда сажаешь, без х… е…шь, - и протянула через стол мощную лопатообразную длань, - Меня Дарьей зовут. Малец твой?

- Мой, - уверенно кивнула Марина, но тут же смутилась, поправилась, - То есть не то, чтобы совсем… Племянник, сын Павла.

- По-онятно, - протянула Дарья, поглядывая на Сашку с тяжеловесным сочувствием. - Плохо.

- Кому? – Марина моментально изготовилась к бою.

- А всем. Ему – что сиротой остался. Тебе… В чужие руки отдашь – совесть замучит, что малой без ласки, а самой растить – ребенок, да работа… Туда побежала, сюда побежала, к вечеру хоть ложись и помирай. Чистый дурдом, по себе знаю, двоих подняла. Плохо. Но можно. - неожиданно бодро закончила она, - Он у тебя кормленый?

Марина растеряно поглядела на Сашку. Пацан увлеченно елозил пальцами по бугристой авангардной стене, пытаясь отколупать хоть кусочек краски. Краска держалась твердо, но и Сашка не желал уступать.

- Утром ел, - неуверенно протянула Марина. Проблемы детского сна и еды ей категорически не давались.

Дарья глянула на часы, щелкнула переговорником:

- Сейчас мы ему чего-нибудь диетического, а сами по кофейку. Пяток минут "за жизнь", и разбежимся.

Поболтать "за жизнь" так и не получилось. Расплескав половину Сашка донес до рта первую ложку супа, Марина отхлебнула первый глоток действительно роскошного кофе, Дарья изготовилась для первого вопроса, но тут дверь распахнулась.