Испугается ли девушка, увидев, что в женскую туалетную комнату направляется мужчина? Может, и не испугается, но уж точно растеряется. А если идет женщина? Нормально. Почему нужно отступать назад? Одна выходит, другая входит, все естественно. А если это женщина, которая никак не должна здесь оказаться? Которую девушка и не предполагала здесь увидеть? Если у нее искаженное яростью лицо и безумные глаза? Тогда девушка может и попятиться от нее. Особенно если в руках у этой женщины пистолет. Впрочем, пистолет в руках у мужчины – вещь, которая тоже не обещает ничего приятного. Значит, все сначала: или женщина, или мужчина.

И еще письма. Если предположить, что целью преступника было любым путем сорвать бракосочетание, например, Элены Бартош и Валерия Турбина, то логика может быть примерно такой: невеста накануне свадьбы получает письмо угрожающего содержания, а если на нее это не действует, то в загсе совершается убийство, которое уж точно сорвет нормальный ход регистрации браков. Правда, чтобы пойти на такие чудовищные меры, на карту должно быть поставлено очень многое. И совершенно неважно, какую девушку убить. Ту, которая окажется в туалете в подходящий момент. Важно сорвать регистрацию. Но почему? Зачем? Кому это нужно?

И зачем точно такое же письмо прислали ей, Насте? Уж ее-то свадьбу никто не хотел срывать. По крайней мере ей об этом ничего не известно. Ни ревнивых поклонников, ни брошенных Чистяковым женщин, ни имущественных споров – ничего. Выходит, это был заранее продуманный камуфляж. Если свадьба Бартош и Турбина не состоится из-за письма, полученное Настей письмо будет списано на чью-то злую шутку и вскорости благополучно забыто. Если же придется идти на крайние меры, чтобы не допустить к венцу Элену и Валерия, то второе письмо и второе убийство запутают следствие окончательно. Но для того, чтобы все это задумать и проделать, надо быть поистине монстром. Убить двух девушек в день свадьбы с единственной целью – не допустить бракосочетания третьей? В голове не укладывается…

Она уже собралась уходить домой, когда позвонил Коротков.

– Ты еще побудешь на работе? – спросил он.

– Собираюсь уходить. Уже девять часов вообще-то.

– Тогда я тебя перехвачу где-нибудь по дороге. Пошептаться надо.

Они встретились в метро на полпути к Настиному дому.

– Я тебя провожу, – сказал Коротков. – Хочу поделиться впечатлениями.

– О ком?

– О ближайшей и единственной подружке Элены Бартош, некой Екатерине Головановой. Меня, видишь ли, заинтересовал вопрос, почему она не поехала в загс и почему не ее пригласили быть свидетелем на свадьбе у Элены. Все-таки единственная подруга.

– И что оказалось?

– Ложь, круто замешенная на откровенном вранье.

– Гремучая смесь, – заметила Настя с улыбкой. – Рассказывай.

– Значит, так. Девушка Катя делает вид, что с Валерием Турбиным едва знакома, хотя учится она в том же самом институте, где Турбин в настоящее время пишет диссертацию, являясь аспирантом. Совершенно ясно, что Элена познакомилась с ним не в трамвае и не в очереди за билетами в театр, а при непосредственном участии Екатерины. К тому же в разговоре она в какой-то момент расслабилась и назвала Турбина Валерой, хотя до этого мы оба называли его не иначе как жених.

– А что Катя говорит по этому поводу?

– А ничего. Я не стал ей говорить о своих соображениях. Пусть пока врет, брать ее за горло еще время не подошло. Дальше. Во время разговора она мне заявила, что иногда выгоднее быть маленькой и глупенькой, чем взрослой и умной. Как тебе такое высказывание?