– Как бы я хотела избавиться от них обоих! – воскликнула мисс Кармоди. – Содержать их все это время – поистине слишком большая нагрузка на мои средства! Но я не знаю, как заставить их уехать! А ради Конни… О боже! Я бы с радостью от них избавилась!

– Возможно, мы найдем способ. Под «ними обоими» вы, разумеется, подразумеваете мистера и миссис Тидсон, а не мистера Тидсона и Конни.

– Конни и так скоро меня покинет, – с сухим, обиженным смешком проговорила мисс Кармоди. – Конни приняла решение, как вы наверняка должны были понять по ее словам, покинуть меня, как только сможет. Я в самом деле не понимаю ее.

– Что ж, дети всегда дети, – снисходительно сказала миссис Брэдли, – а часть детскости состоит в том, что дети притворяются, будто взрослеют. Вы же не позволите этому волновать вас? А что будет, когда она выйдет замуж? Тогда уж вы в любом случае ее потеряете.

– Не знаю, сможет ли она так уж легко выйти замуж. Вы считаете ее привлекательной? Знаете, я вряд ли бы назвала ее такой, если бы не стала ей приемной матерью.

– Не знаю, привлекательна ли она, – ответила миссис Брэдли. – Она очень молода. Мне интересны все молодые люди, и я очень сочувствую почти всем из них.

– Для сочувствия Конни есть весомая причина. Она пережила столько неприятностей, которые, боюсь, наложили глубокий отпечаток. Испортили ее характер. Она весьма раздражительна и эгоистична. Однако мне бы не хотелось жить без нее, и я надеюсь, что ей скоро надоест приключение по устройству самостоятельной жизни и она вернется жить ко мне в квартиру. Конечно, Эдрис и Крит – это проблема. Нельзя ожидать, что она их полюбит, но, как я и говорила, я не знаю, как от них избавиться. Эдрис – совершенно бессовестный человек, и тайны для него – не тайны.

Миссис Брэдли воздержалась от советов, только сказала:

– Если бы мне пришлось выбирать между ними и Конни, думаю, я знаю, как поступила бы, и простите, что говорю это, но мне кажется, вам следовало прояснить это с самого начала.

– Да, – согласилась мисс Кармоди. – Когда так рассказываешь, это звучит очень просто, но знаете, миссис Брэдли, не так-то легко выставить людей, особенно когда они твои родственники и решили, что хотят остаться. И я боюсь Эдриса. Он странная личность – эта история с наядой, например, – и, конечно, это он утопил того мальчика. В этом у меня нет никаких сомнений. Но, с другой стороны, он так долго прожил за границей, что его взгляды могут отличаться от наших.

– Вы имеете в виду его взгляды на мораль? – уточнила миссис Брэдли.

– Да, я его не понимаю. И Крит, как вы знаете, наполовину гречанка… на худшую половину.

– На худшую половину?

– Ее отец был грек. Для меня это имеет большое значение. Я всегда считаю, что можно изжить в себе мать-иностранку, но не иностранца-отца.

Миссис Брэдли изобразила интерес к такому мнению, и они некоторое время его обсуждали. За оживленной беседой о наследственности Тидсоны и Конни были позабыты, и мисс Кармоди, заметив, что племянница вышла из воды и идет по пляжу к ним, с удивлением глянула на часы, обнаружив, что они провели здесь уже больше часа.

– Разве можно оставаться в воде так долго, дорогая? – поинтересовалась она, когда Конни, в раздельном купальном костюме, который доводил ее тетку едва ли не до бешенства, но право на который девушка давным-давно отстояла, подошла к ним, раскрасневшаяся после купания, розовая, как раковина.

– Я заходила и выходила несколько раз. Теперь я оденусь. Как насчет чая?

– Как только будешь готова, дорогая. Разотрись досуха, чтобы не заработать ревматизм.