– Никогда не слышала, чтобы молодой человек ваших лет говорил, что не знает собственной матери, – сказала она около хоров. – Мне это представляется неестественным.

– Детство у меня было несколько необычное, – объяснил он. – Кстати, я заметил – на алтаре шесть подсвечников. Ваш пастор получил их как пожертвование?

– К сожалению, не могу вам сказать. Не знаю.

– Я спросил только потому, что отец одного моего приятеля по колледжу – канцлер епархии. У них таких подсвечников не хватает. Лично мне безразлично.

Они попрощались у дверей церкви. Миссис Пинк оставила Годфри прикреплять бумажный рулон к багажнику довольно старого велосипеда и отправилась домой. Сначала помыла посуду, тщательно смела крошки, которые мистер Уэндон оставил на память о своем визите, а потом села за стол и открыла пишущую машинку. Столько всего надо успеть. Миссис Пинк разобралась с почти нечитаемой рукописной повесткой дня, составленной полковником Сэммсоном для предстоящего собрания Британского легиона. Затем составила несколько воззваний, призывающих друзей Тисового холма к подпискам. Настал черед обратиться к заботам Ассоциации нравственного благополучия. И тут в ее входную дверь, служившую также дверью в гостиную, постучали.

На пороге стоял мистер Тодман; его желтые волосы ерошил вечерний ветерок, жесткое лицо было решительно и бледно.

– Входите, мистер Тодман, – вежливо предложила миссис Пинк. – Не хотите присесть?

Мистер Тодман отказался. Он встал посреди комнатки и сразу перешел к делу.

– Миссис Пинк, – начал он, – вы возьмете триста фунтов?

– За что, мистер Тодман?

– За эту конуру, миссис Пинк. Это больше той цены, какую заплатил мой отец.

– Это меньше суммы, за которую я могла бы получить любое другое жилье, мистер Тодман, учитывая, какие сейчас цены. Вам это известно.

– Может быть, миссис Пинк, но так уж получилось, что это мой дом. А вы об этом забываете. Я предлагаю вам три сотни за то, чтобы вы съехали.

– Я не могу так поступить, мистер Тодман.

– Вот что я вам скажу, миссис Пинк. Возьмите комнату над гаражом, где сейчас Марлен… и три сотни в придачу. Это хорошее предложение, верно?

– Я и не говорю, что плохое, мистер Тодман. Но так не получится; вы сами знаете, что не получится. Мне бы хотелось помочь Марлен, но я не могу, мне нужен этот дом. Он мне дороже денег. Так я и объяснила судье.

– Судье, как бы не так! – Мистер Тодман так заволновался, что ради разнообразия отошел от одного из правил вежливости Тисбери: каждый раз повторять имя лица, к которому обращаются. – Что он понимает? Да и судья он не настоящий, а просто глупый старикан, которого вытащили из канавы, чтобы сидел в кресле и не давал людям вступить в их законные права!

– Я ничего не могу поделать, мистер Тодман. Если закон считает, что я могу остаться, я останусь, пока не подыщу себе другое место.

– И когда это будет?

– Не известно, мистер Тодман. Возможно, очень скоро. Возможно, нет.

Мистер Тодман сменил тактику.

– Вы уйму лжи нагородили сегодня в суде, – сказал он.

Миссис Пинк вздрогнула, будто вырванная из безмятежности, которую хранила до сего момента.

– Что вы этим хотите сказать, мистер Тодман? – воскликнула она. От страха ее голос стал пронзительнее.

Мистер Тодман понял, что его выстрел наугад попал в цель, но явно был не способен воспользоваться преимуществом.

– Уйму лжи, – повторил он. – Я все слышал, и другие тоже. Вам бы надо быть осторожнее, говорю вам, миссис Пинк.

– Я поклялась на Библии говорить только правду, – твердо заявила миссис Пинк. – И если я сказала хоть слово неправды… – Она оглянулась по сторонам, помолчала и продолжила с вызовом: – Пусть Бог разразит меня на этом самом месте!