- Очень, - почти шёпотом отвечает и даже едва ли не всхлипывает.

Атареллен ничего не отвечает, и Наденька, было, решает, что обошлось. Переночевать она может и в лаборатории, тут есть набросок законопроекта о городском совете в каждом городе, в котором планируется уравнять число человеческих и драконьих представителей. У неё как раз будет ночь подумать, под каким соусом лучше выдвинуть людей на руководящие должности в ряде городов, где людское население превалирует, а потому логично слегка потеснить чешуйчатых в органах управления…

Она так увлекается мыслями о своих нововведениях, что, когда в кабинете разбивается стекло, взвизгивает от неожиданности, подскакивает и вновь падает из-за дурацкой ночной рубашки, но не на пол, а в холодные руки, очень хорошо знакомые её телу.

- Ой, любимый, - испуганно икает Надя, когда её ставят на ноги. Одна рука супруга, как всегда прохладная, накрывает её светлые волосы в районе шеи, другая смыкается на талии. И не выбраться, пока сам не отпустит.

- На-день-ка, - холодно тянет он, осматривая её на предмет усталости и повреждений. Не находя ничего, угрожающего жизни и здоровью, он запутывается пальцами в её волосах. - Приворотное зелье?

- Откуда знаешь? - с досадой в голосе спрашивает Надежда. – А, Тир…

Вопрос императрица задала просто, чтобы не молчать. Разумеется, Ресса рассказала эту историю мужу, она ведь в нём души не чает. Надя удивляется, как они вообще расстаются днём по рабочим моментам. Учитывая то, как они друг другу в рот заглядывают…

- Тогда ты знаешь, что оно должно было быть дурманящим! – весомо заявляет она.

Атар хмыкает.

- Давай начнём с того, как ты вообще дошла до того, чтобы опаивать первого министра?

- Ни ты, ни твой отец не хотели его смещать! А он мешает мне работать…

- Надя, такие вопросы ты должна оговаривать со мной! - тут он вдруг притягивает жену ближе. – Но я хотел поговорить не об этом.

Его кожа внезапно становится ужасно холодной, а на лице проступает чешуя. Надя в ужасе сглатывает, когда он извлекает из кармана своего сюртука полупустой хорошо знакомый ей бутылёк и на её глазах швыряет в стену.

- Противозачаточный отвар?! – его голос окончательно перестаёт походить на человеческий.

- Где ты… Где ты его нашёл?

Уверенность, достойная женщины во главе страны, испаряется без следа, словно она вновь всего лишь девчонка с Земли, которую притащили на отбор в другой мир. Цвета она сейчас такого, что могла бы слиться с множеством сугробов за стенами их обители да со своими любимыми бумажками.

- Это всё, что тебя волнует? – приподняв жену над полом, дракон вскоре доносит её до стены, где и нависает над ней. На ковре и каменном полу остаются снежинки. – То, где я нашёл эту дрянную стекляшку?!

Надежда дрожит и осторожно поднимает руку, чтобы погладить белую чешую у него на лице.

- Любимый…

- До того любимый, что, проводя со мной ночи, ты пьёшь эту гадость?! – рычит он, а потом вдруг пятится от неё. Его супруга видит, как белые когти прорастают из человеческих пальцев.

«Не хочет поранить», - осознаёт императрица и стыдливо опускает глаза.

- Восемь лет… Ты дурачишь меня восемь лет… - когда он говорит, Наде кажется, что она слышит вой раненого зверя. – Та, кому я доверяю безоговорочно…

- Атар, - подаёт голос Наде, медленно подойдя к нему и обхватив наполовину человеческое, а наполовину драконье лицо руками, - я вовсе не… это просто…

Она злится на себя, что не может найти подходящих слов.

- Так надо, понимаешь? – наконец, императрица сдаётся в своих попытках найти себе оправдание. Муж смотрит на неё, как побитый щенок, и этот взгляд заставляет её чувствовать себя виноватой. Ей так не хочется, чтобы он так на неё смотрел. Пару слов, одно магическое усилие – и он мог бы забыть о том, что находил противозачаточный отвар, который она, вероятно, дурында такая, выронила где-нибудь в спальне или гардеробной, и всё было бы как раньше.