От мыслей меня отвлекают быстрые, тяжелые шаги в коридоре. И чем громче они становятся, тем сильнее разрастается мое напряжение, потому что это может быть только один человек.

— Сейчас же в мой кабинет, — отдав приказ ледяным тоном, Игнат скрывается за дверью.

На секунду сердце замирает. Еще несколько минут назад босс выглядел спокойным, а сейчас он в ярости. И я не могу понять, что же его так разозлило.

— Ты почему со мной так разговариваешь? — иду за ним, а у самой по венам разгоняется паника. Багиров просто в бешенстве и даже не пытается держать себя в руках. За все время нашего знакомства я, пожалуй, только один раз его видела таким, когда мы разводились. Но тогда была веская причина, а сейчас-то что?

— Садись и пиши, — кладет передо мной чистый лист бумаги с ручкой и отодвигает стул.

— Что писать? — едва шевеля губами, пытаюсь разглядеть в бешеном взгляде хоть каплю адекватности, но на всякий случай слушаюсь и сажусь на самый край стула.

— Заявление на увольнение, — Игнат ерошит волосы резким движением. Это очень плохо для меня и означает, что он в ярости. Раздувает ноздри, снимает пиджак, галстук. Бросает их на диван.

— С чего вдруг? — мой страх медленно трансформируется в возмущение. Может, я ослышалась?

— А ты не понимаешь? — испепеляя меня взглядом, начинает ходить кругами вокруг стола.

— Нет. И не ори на меня. Ты же знаешь, что я терпеть не могу, когда на меня повышают голос.

— Тогда, может, объяснишь, почему вся женская половина офиса обсуждает мой корнишон, — опершись кулаками на стол, нависает надо мной.

С трудом сдержав смешок, закусываю губу и опускаю голову. От его мощного, разгоряченного эмоциями тела идет жар, который чувствуется даже через одежду.

— Пиши давай, — бьет кулаком по столу, и я медленно сползаю со стула, сглатываю и натягиваю дурацкую улыбку. На Багирова это не действует. Он ни на грамм не смягчается.

— Ты серьезно? Ты из-за этого так разозлился? Это же ерунда, просто сплетня, — не теряю надежды перевести все в шутку.

— Вместо того чтобы поблагодарить за работу, за то, что спас тебя, ты устраиваешь в моем офисе балаган, — Игнат взбешен до вздувшихся желваков. — Твои провокации меня уже достали.

— Интересно, какие еще провокации? — не выдерживаю его криков.

— Пускаешь глупые сплетни, одеваешься как шлюха, крутишь роман с Разумовским.

— Ну знаешь, таких оскорблений я не прощу!

Беру листок и начинаю писать. Буквы от эмоций получаются кривыми, строчки ползут вниз. Не позволю унижать себя, он и так причинил мне достаточно боли. Да, я неправа, что распустила глупые слухи, но и в таком тоне отчитывать меня и оскорблять тоже неправильно.

— Я не шлюха, все мужчины спокойно реагируют на мой внешний вид. Если у тебя член встает, когда на моей блузке расстегнута не одна, а две пуговицы, то это твоя проблема, озабоченный. А мои отношения с Романом тебя вообще не касаются. Я же не лезу к твоей Леночке. Надо же было найти такое чудо, мешок костей и кружка крови. По ночам синяки об нее не набиваешь? И твой корнишон меня не волнует, — с гордым видом заявляю ему.

— К счастью, на него есть очень много желающих.

— Не льсти себе.

— Тебе напомнить, каких он размеров? — с утроенной силой заводится Багиров и смотрит на меня, словно изголодавшийся зверь на добычу.

— Ой, было бы чем хвалиться! Мне уже неинтересно, — я маленькая врушка. Стоит мне лишь его увидеть, как в голове тут же возникают пошлые мысли. Даже сейчас, когда он злится на меня, внутри все пульсирует от его грубости и несдержанности.

Дописав заявление, встаю из-за стола и немедля направляюсь на выход. Хочется выплеснуть злость и обиду, придушить зарвавшегося мерзавца.