Долго сидеть не пришлось. Злая, как шершень, лея Агата вытряхнула мешок Бертиль на кровать, выругалась, ухватила заскулившую Бертиль за локоть и потащила на выход.

Однако. Статуэтки и вазочки денег стоят, оставлять их тут как-то расточительно. Запихнув добро Бертиль в мешок, я направилась следом, небрежно закинув мешок на плечо.

Шли недалеко, до фургона, в который сейчас была впряжена пара лошадей. Кажется, Бертиль получила пинок под зад, потому что руки держала под пострадавшим местом, а в ее голубых глазах стояли слезы.

Сью уже была в фургоне. Охая и хныкая, Бертиль забралась внутрь.

Тонкий палец леи Агаты уперся в мешок.

– Это еще что?

– Трофеи, командир! – я преданно посмотрела ей в глаза и щелкнула каблуками.

Лея Агата хмыкнула и кивнула на фургон. Мне досталось место с края, значит, еще смогу еще немного полюбоваться видами Негарама. Мешок я вручила Бертиль, она шмыгнула носом и тихонько поблагодарила.

– Не вздумайте спрыгивать на ходу, руки-ноги не высовывать! Пойдем порталами, размажет по дороге, – предупредила Агата и пошла к кучеру на облучок.

У меня глаза разгорелись. Порталы очень дороги, доступны только аристократам. Дворяне победнее, так же, как все остальные, передвигаются на лошадях или кораблями. У нас в Грамаме один парень было придумал построить повозку с парусом, проехал разок, так добрые соседи изломали его повозку, а самого прогнали.

Бертиль взвизгнула, когда повозка тронулась. Сью фыркнула, а я смотрела на широкие улицы и нарядные дома, убегающие вдаль. Все-таки красивый город! Если тут я оказалась не ко двору, может, столица примет ласковее. А главное, столица намного дальше от маменьки и соседа.

Девчонки затеяли пустяковый разговор, а я все смотрела на дорогу. Вдруг повозку встряхнуло, а дома затянулись будто радужной пленкой.

– Ах! – Сердце сделало кульбит. Все-таки страшновато было первый раз.

Бертиль стиснула зубы и закрыла глаза. А я рассматривала уже совсем другие дома, высоченные, черные, мрачные. Задрав голову, успела посчитать этажи и не поверила собственным глазам. Восемь! Целых восемь этажей! Кто же будет карабкаться на такую верхотуру? А коляску как с ребенком тащить?

Повозку снова тряхнуло. Копыта мягко застучали по проселочной дороге, а дома сменились пасторальным пейзажем: зеленые луга с пасущимися овцами, невысокие холмы и купы развесистых деревьев.

Девицы заспорили. Бертиль считала, что в столице у нас будут отличные шансы составить выгодную партию, и это немного примиряло ее с грубостью леи Агаты. Мойра утверждала, что мы, кроме полигона и казармы, и видеть ничего не будем. По крайней мере, пока длится обучение. Во дворце и вовсе любовным шашням не место, при поступлении в легион дается специальная подписка, что никаких замужеств, беременностей и родов в течение срока службы. Втрескаешься и залетишь – с позором прогонят.

– Тоди, как ты думаешь? – решила найти поддержку Бертиль.

Я пожала плечами. О Легиона я узнала вчера после обеда, о чем и сообщила спутницам. Да и в столице никогда не была.

– Ты сбежала от несчастной любви? Чтоб доказать ему, как он ошибся в тебе! – фантазии Бертиль было не занимать. Интересно, с чего такие выводы?

– Нет, просто раньше работала няней, надоело. Приехала искать работу, а меня не брали никуда, – попыталась внести ясность. – В Легионе неплохое жалованье.

Кажется, Бертиль мое объяснение не устроило. Далась ей эта любовь! Не понимаю ее восторженного придыхания.

Любовь – это когда Гвель принес мне горячего молока, когда я сильно простыла. Близняшки опрокинули на меня ведро с водой, а ветер был холодный. Такая любовь Бертиль точно не подойдет. А если она о слюнявых поцелуях, тем более непонятно, что в них хорошего. Это же отвратительно, когда чужой скользкий язык хозяйничает во рту!